.. А может это и вовсе были чистейшей воды враки!
Но тут, сейчас, лицом к лицу столкнувшись с ЭТИМ, Ничухин был готов выть от страха.
Продолжая чутко прислушиваться к перестуку дверей в коридоре, Ничухин повернул голову, и затравленный взгляд его упал на телефонный аппарат, затаившийся в самом углу каюты на узкой полочке из какого-то белого дерева. С внезапно вспыхнувшей надеждой Ничухин ринулся к нему, схватил трубку и впился взглядом в листок с номерами телефонов, висевший в позолоченной рамке на переборке возле полочки. Сперва он набрал номер машинного отделения. Как бы далеко от аппарата не находились, там, внизу, вахтенные, за полминуты они успели бы не то что добежать - доползти из любого угла отделения на пронзительный звон. Но Ничухин вслушивался в бесстрастные гудки в трубке уже целую вечность, а ему с другого конца провода так никто и не ответил.
... Впрочем, ответа он уже не ждал. С машинным отделением все было ясно и так, ему вообще все было уже ясно, но он продолжал крутить диск: кладовая, радиорубка, амбулатория... Это было единственное, что ему оставалось делать для того, чтобы не свихнуться окончательно.
Но он не дошел еще и до середины списка, как вдруг желание действовать исчезло, и, трахнув в изнеможении трубкой по аппарату, он безвольно присел перед ним на корточки. Любому кошмару, сообразил он, есть предел. Ресурсы же человеческой психики - далеко не безграничны. Несмотря на дикость обстановки, до Ничухина вдруг дошло, что вокруг все-таки НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИЛО. До него это дошло теперь в полной мере, с его глаз как бы упала пелена, и он не был трусом до такой степени, чтобы сходить с ума при виде собственной тени. Он почувствовал, что просто устал бояться, и страхи стали понемногу отступать.
Ничухин подумал о том, что вовсе не стоит опасаться кошмаров или чудовищ, порождаемых только лишь его переутомленным воображением. Если сила, сгубившая весь экипаж, его пока пощадила, - значит такое положение дел чем-то обусловлено. Нужно только успокоиться, подумал он, и постараться разобраться в том, что произошло.
Ничухин с трудом встал на непослушные ноги, подковылял к иллюминатору и, отвинтив болты, откинул тяжелый щиток. Море светилось по-прежнему. Туча не исчезла, но значительно уменьшилась в размерах. Луна продолжала как ни в чем не бывало висеть в небе, до краев заполненном звездами. Но теперь ее отражение выглядело не так пугающе.
Ничухин взял со стола пачку сигарет, оставленную исчезнувшим капитаном. Но такая желанная еще совсем недавно затяжка уже не волновала. Желание перегорело. Мысли неслись совсем в другом направлении.
Уже почти успокоившись, но продолжая оставаться настороже, Ничухин повернул ключ в двери и, потянув ее на себя, поглядел в образовавшуюся щель. В коридоре было все как прежде. Тускло мерцали притушенные лампы, двигатели продолжали работать ровно и без перебоев, несмотря на отсутствие опекавших их людей. Автопилот исправно держал заданный штурманом (покойным штурманом, - мысленно поправил себя Ничухин) курс. Если ничего не случится, то так можно допереть до самой Японии.
... Ничухин прошелся по пустынному коридору, осторожно прикрывая двери опустевших кают, и в его настроении стали появляться новые ноты. Не прошло и десяти минут после паники, заставившей его совершать недостойные сурового моряка действия, как он уже чувствовал себя не иначе, как хозяином на этом внезапно осиротевшем корабле. Он понял, что не прочь сейчас сделаться и капитаном этого новоиспеченного "Летучего Голландца" - у него при мысли об этом захватило дух, как от лицезрения свершившегося чуда.
Все складывалось хорошо, по крайней мере лично для него, но при мысли об экипаже Ничухин погрустнел, почувствовав вдруг такую жалось к этим несчастным людям. Никакого злорадства к ним он сейчас не испытывал, а ведь они так бесчувственно и даже бесчеловечно относились к нему на протяжении всего этого утомительного рейса, да к тому же все время грозили спихнуть на берег при первом же удобном случае! Ведь это были все-таки обыкновенные люди, не злые, хоть и не добрые... Это так. Да, они любили своего старого умершего кока (вернее, любили его их желудки), но уж ни в коей мере не злорадствовали бы, доведись исчезнуть за бортом самому Ничухину. И если уж они создали Ничухину на корабле невыносимую обстановку, то в первую голову виноват он сам: ведь кок на корабле - это не простой там матрос или моторист, и даже не штурман. От ошибки штурмана экипаж может пострадать один лишь раз, от неумения Ничухина все мучились изо дня на день. Ну, может быть, и не так уж чтобы мучились, но немного, по сути, нужно, чтобы в длительном плавании устроить моряку кошмарное существование!
Судно закачало на посвежевшей волне, и Ничухин подумал теперь О СЕБЕ.
Как бы там ни было, рационально размышлял он, а с экипажем покончено. На корабле, кроме него, никого нет. Управлять судном так, чтобы повернуть его назад и попытаться подобрать кого-нибудь, он не может. Значит, нужно теперь соображать, как спасти собственную шкуру, которая для Ничухина была ценнее всех бриллиантов на свете.
До Японии еще далеко.
И МОРЕ ДЬЯВОЛА пока не кончилось.
Кто знает, что может произойти с неуправляемым кораблем в открытом океане? Вдруг он наскочит на необозначенные на карте подводные скалы? Или начнется случайный пожар в машинном отделении? Это будет для него, Ничухина, куда хуже той трагедии, которая уже произошла. Значит, нужно хоть как-то действовать. Нужно хоть что-то предпринимать. И Ничухин уже ясно представлял себе, что в первую очередь ему следует предпринять.
1 2 3 4 5 6 7 8