Аромат влажной травы, деревьев и насыщенный сыростью воздух внушали мне какое-то беспокойство.
Я шел за девушкой, прятавшей лицо в тени сплетенного из трав венка, и с каждым шагом все больше влюблялся в ее живую фигурку, увлекавшую меня за собой бог знает куда. Впрочем, я влюбился в нее с первого взгляда. Даже еще раньше - все мое существо стремилось к ней еще с той минуты, когда я узнал о ее существовании из надписи на табличке. Иначе и быть не могло. В безлюдном лесу она была Евой, а мне было суждено стать Адамом. В будущем у нас появится многочисленное потомство, которое расселится по всей округе, вдали от зараженных радиацией равнин и полей. И это будет чудесно. Дожить бы лет до тридцати пяти. Стараясь не отставать от девушки, одетой в серокоричневый костюм, я почти перестал обращать внимание на пугающе-мрачные дебри. Между тем лес продолжал таить в себе Неизвестность. Она пряталась за деревьями, свисала с веток, пряталась в густых зарослях папоротника, опускалась на землю вместе с быстро густеющими сумерками. Но прежнего страха не было. Девушка, конечно, держалась несколько странно, но стоило ли придавать этому значение? Стройная, сильная, ловкая... Удивительно, что она живет одна.
Даже такому молодому и здоровому существу, как она, ненадолго хватит сил справляться со всем в одиночку.
Неужели и ее родственники погибли молодыми? Не оставив потомства? Неужели мы все вырождаемся?
- Эй! - окликнул ее я. - Нельзя ли идти помедленее?
Не отставать от нее стоило мне больших усилий.
- Хорошо, - не оборачиваясь, ответила она. - Ты как охромел?
- Это у меня с рождения.
- Ясно... А как ты здесь очутился? К кому ты шел ?
Как бы мне покороче объяснить ей это на ходу?
- У меня в роду все умерли. Поэтому и пустился в путь.
- Выродились?
- Нет... А впрочем, точно не могу сказать. Все умерли совсем молодыми. Кроме тети и Гео - тот не вернулся с охоты. Мне казалось, они были здоровы. Все было в норме...
- Ты шел просто так, чтобы найти других людей, или...
- Или плодородную местность. С фруктовыми деревьями, с картофелем. А ты? Почему ты осталась одна? Твои тоже умерли?
- Не знаю. Я ушла от них. Убежала. Бросила их всех, когда мне исполнилось шестнадцать. С тех пор и знать их не хочу. Кажется, они больше не живут в долине, как раньше. Может, вымерли, а может, перебрались куда.
- Ненормальная! Зачем же было убегать?
- Может, позднее ты поймешь... Мы почти пришли. Вон там мой дом, видишь? Левее и чуть выше.
Дом стоял метрах в двухстах, на заросшей травой полянке с небольшим уклоном. Это была так называемая "вилла" - в прошлом у многих были такие дома, в которых они время от времени проводили свой отдых.
Вилла была большой, двухэтажной, обнесенной низкой каменной оградой. Бросив мешок рядом, я облегченно вздохнул и опустился на траву.
- Устал?
- Немножко. Посиди со мной.
- Нет, в любой момент может начаться дождь. Поднимайся, пойдем лучше в дом.
Она легко подхватила мой мешок и скрылась в дверях виллы. Опираясь на посох, я встал и поплелся за ней.
В доме царил тот же полумрак, что и в лесу. Когда глаза мои привыкли, я разглядел нары, поверх которых были набросаны одеяла и шкуры, стол, скамью, очаг и большую поленницу дров, составленную так аккуратно, словно ею хвастались перед гостями. Хотя гости, по-видимому, в этот дом еще не заглядывали. Вообще, кругом царил порядок. Не то что в нашем старом жилище.
На столе стоял кувшин с водой, лежали связки грибов, куски сушеного мяса. За время, что мы были в пути, я успел проголодаться, к тому же несколько дней вообще не держал во рту мяса, поэтому я подкрепился, не дожидаясь, пока она окончит заниматься какими-то своими делами во дворе. Вернувшись, она разожгла очаг, причем сделала это гораздо проворнее, чем это обычно получалось у меня. Огонь давал комнате достаточно света.
- Так ты остаешься со мною, верно? - спросила она почти шепотом. Мне показалось, что она волнуется куда больше меня.
- Остаюсь. Навсегда.
- Если решил уйти, уходи сейчас.
- Я же сказал - остаюсь! Тебя как зовут-то?
Стоя шагах в четырех от меня, но не обращая на меня никакого внимания, она принялась раздеваться. Мне почему-то подумалось, что у нее может не быть имени.
Вот ведь ерунда какая лезет в голову! Или что она забыла его после стольких лет жизни в полном одиночестве.
- Меня зовут Инна, - ответила она, раздевшись догола. Языки пламени бросали на ее тело багровые отблески, казалось, что OHCJ охвачено пожаром. В последнюю очередь она сняла свою дикарскую корону из листьев. Тут уж я вскочил на ноги. Она приблизилась и, заглянув мне в глаза, что-то прошептала. Может - "я жду", может быть - "любимый", а может - "иди ко мне". Но никуда идти я не мог, поскольку ноги мои приросли к месту. Мы впервые смотрели друг другу в глаза. Сердце у меня колотилось так, что грудная клетка ходила ходуном. В горле пересохло. Я не мог издать ни звука, не мог пошевелиться. Наверное, она поняла мое состояние и сочувствовала мне. Но мне показалось, что она разозлилась. От пылавшего за ее спиной очага по комнате расползались длинные тени, напоминавшие мне сейчас чудовища. Я пытался заставить себя смотреть на ее ноги, впиться взглядом в обнаженную грудь. Но ничего не мог поделать с собой, не мог отвести глаза от ее глаз, губ, щек...
Вечно это не могло продолжаться. Не должно было. Нужно было как-то выйти из оцепенения. Но сам я освободиться от него был не в силах. Наверное, она поняла это и снова прошептала: "Ну, иди же..." И отступила на шаг. С трудом проглотив комок, я сказал ей то, что должен был сказать: "Инна, пожалуйста, повернись ко мне спиной". Она вздрогнула.
1 2 3 4