Ее невесомому телу не грозило падение в пустоту. Но инстинкт заставлял ее изо всех сил цепляться за поручни. Сердце томительно ныло, Одно дело из хорошо знакомой, обжитой кабины смотреть в окна на Солнце и звезды, которые оттуда казались на привычных "земных" расстояниях, и совсем другое - покинуть такую родную оболочку корабля и, оставаясь связанной с ней лишь эфемерной ниточкой троса, устремляться в грозное Ничто.
А тут еще начался оптический обман, о котором давно предупреждал Константин Степанович: стоило, упустить из поля зрения Солнце, как бесчисленные колючие огоньки звезд начинали то приближаться, то удаляться.
Гале представилось, будто вся Вселенная сжимается в небольшой черный, расшитый разноцветными блестками шар, внутри которого неподвижно висят "Уран" и какое-го ненастоящее, маленькое, бутафорское Солнце.
В такие моменты Вселенная совсем не казалась ни величественной, ни ужасной. Но стоило пошевелиться, и ее границы, захватывая дух, уносились в бесконечность.
Полная нерешимости и страха, Галя висела у выходного отверстия. Громкая команда Игоря Никитича заставила ее вздрогнуть.
- Начнем первый урок,- крикнул он и вдруг прыгнул в бездну вперед головой. - Все за мной!- звучал его голос над самым ухом, тогда как сам он, быстро удаляясь, несся уже в доброй полусотне метров от корабля.
Освободив зажим, Галя оттолкнулась и очертя голову понеслась за ним. Ее обогнал Иван Тимофеевич, которого она опознала по номеру на скафандре.
Неожиданно телефон донес крик "колючего геолога":
- Игорь Никитич, я кувыркаюсь! Что мне делать? - вопил незадачливый профессор.
- То же, что в кабине: вертите руками в сторону, противоположную вашему вращению! - спокойно ответил Белов.
Поравнявшись с Игорем Никитичем, Галя остановилась и, вспомнив уроки, полученные в первые дни путешествия, сделала несколько широких взмахов, которые повернули ее лицом к "Урану".
Раздраженно ворча, Синицын медленно приближался. Руки его вертелись, как мельничные крылья. Несколько раз он пытался остановиться, но тут же снова начинал кувыркаться.
Зная, что ничем не может помочь, Галя оставила его вести безнадежную борьбу с законами механики и с помощью уже усвоенного приема повернулась к Белову. Тем временем Николай Михайлович подтянулся к кораблю, прикоснувшись к нему, остановил свое вращение и снова оттолкнулся.
Когда все собрались, Игорь Никитич начал тренировку. Следя за ошибками друг друга, космонавты стали разучивать всевозможные повороты. Молодая и гибкая Галя гораздо быстрее, чем остальные, улавливала нужные движения. Это кувырканье было чем-то похоже на фигурное плавание под водой, при котором так трудно ориентироваться в пространстве. Однако здесь повороты давались с еще большим трудом. Чтобы перевернуться, приходилось делать добрый десяток взмахов. Вертеться можно было как угодно, но одного никак нельзя было добиться: тронуться с места без внешнего толчка.
От непривычных упражнений все очень скоро утомились, и Игорь Никитич объявил передышку. Галя осмотрелась. Освещенный сбоку Солнцем "Уран" был фантастически красив. Его зеркальные поверхности переливались всеми цветами радуги и отбрасывали ослепительные блики. Части корабля, не освешенные Солнцем, сияли нежным пепельным светом, подобно молодой Луне. Те места, куда не падали даже отраженные лучи, герились на фоне Млечного Пути, который благодаря бесчисленным мелким звездам, невидимым с Земли сквозь атмосферу, казался сплошным перламутровым облаком.
- Игорь Никитич,- спросила Галя, разглядывая переливавшийся светом корабль, - зачем вам понадобилось делать поверхность "Урана" зеркальной? Что это - прихоть конструктора?
- Разве допустимы прихоти на космическом корабле? "Уран"самый настоящий термос. При полете в безвоздушном пространстве зеркальная поверхность позволяет сохранять внутри самолета нормальную температуру даже тогда, когда Солнце нагревает вдвое сильнее, чем вблизи Земли. Вдали от Солнца или в тени планет эта же окраска не дает кораблю чрезмерно остыть. Зеркало "Урана" - это специальный прочный и жароустойчивый лак. Он не окисляется ни при повышенном содержании кислорода в воздухе, ни при высокой влажности, ни при плюсовой температуре до двухсот пятидесяти градусов. Он предохраняет каркас "Урана" от разрушающего действия атмосферы и свпа и делает его пригодным для полета на любую ил планет, кроме Меркурия, на котором нет воздуха и в солнечных лучах плавится свинец.
С трудом оторвав взгляд от снявшего корабля, Галя оглядела небо. Белоснежная Венера еще больше удалилась от Солнца, Земля струила сильный нежно-голубой сзет. Почти сливавшаяся с ней Луна казалась золотой искринкой. Не верилось, что эти близкие друг к другу чудесно контрастирующие звездочки знакомые с детства родные планеты, на одной из которых протекла вся предыдущая жизнь.
Остальные планеты, в начале пути расположенные неподалеку от Солнца, намного отстали от него в своем кажущемся беге среди звезд. Марс находился теперь уже не слева, а справа; Юпитер и Сатурн оторвались на добрую четверть окружности...
Впервые в жизни Галя так ясно осознала, что все планеты и сам "Уран" движутся по гигантскому кольцу созвездий Зодиака, которое опоясывает небо. Она пыталась представить себе чудовищ, которых изображают эти созвездия, и мысленно преобразила себя в Фаэтона.
Нет, ей не страшно мчаться по небу. Сверкающий "Уран" чудо человеческого гения - рассекает пространство со скоростью метеора. Его влечет не упряжка коней, а могучий атомный двигатель, которому помогает умело использованная сила солнечного тяготения, Корабль послушен воле своих творцов и не свернет с намеченного пути, как незадачливая колесница Гелиоса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65