И что на самом деле, приготовить глазунью не сложно, главное не пересолить ее и не сжечь. Можно, конечно, в нее добавлять всякие специи и еще что-нибудь, но все равно, простора для фантазии не так уж и много. Я рассказал ей о том, что только в нашей стране существует сто десять способов приготовления глазуньи при помощи яиц и соли, и это не используя приправы. Если же пользоваться приправами, то можно добиться еще такой же цифры вкусовых оттенков. Мне показалось, что это произвело на Ону впечатление. Потом мы опять заговорили про кино. Мы так увлеклись беседой, что я чуть не порезал палец. Впрочем, когда я отмыл руки от свекольного салата, оказалось, что порез все-таки был. После обеда, забрав остатки вина, мы отправились с Оной в музей. Рассчитывая на дешевизну билетов, мы не стали брать с собой много денег. По дороге Она увидела свое любимое пирожное. Конечно, мы его купили, а мне купили слоеный пирожок с грибами. Придя в музей, мы поняли, что денег хватает только на один билет. Тогда Она пригласила меня заглянуть в гости к ее знакомой, которая жила недалеко от музея. Знакомой не оказалось дома, а пригласить Ону обратно ко мне домой я уже не осмелился, поэтому мы пошли просто гулять по городу. Иногда мне приходится работать по выходным. В это воскресенье мне пришлось пойти в кафе. В пустом зале сидел художник Ридье. Увидав меня, он сказал, что погода еще вчера испортилась и часть его картин промокла под дождем. Просто чудеса - я совершенно забыл о погоде, оказалось, что пока я шел в кафе, дождь вымочил всю мою одежду. Я предложил Ридье выпить немного коньяку. Принеся из бара бутылку старого Отарда, я составил ему компанию. Художник ругал погоду, а я думал об Оне. Вскоре появились гости, и я ушел на кухню. Сегодня салат из баклажанов, обжаренных во фритюре с томатным соусом и сыром, просто фотографически отображал Ону. Жалко, что бледный человек не стал его пробовать, он заказал его своей спутнице. Женщина долго ковырялась вилкой в глазах Оны, так и не попробовав салат. Оказалось, что у нее аллергия на томаты. Теперь у меня аллергия на таких женщин. Не снимая очков, я улыбнулся ее спине - у нас в кафе достаточно посетителей, и эта женщина не из их числа. Мадам, как ее там, я сразу же забыл ее имя. Зато авокадо с маринованными мидиями, медом, соевым соусом, кукурузой и яблоком явно пришлось по вкусу немецкому господину. Официантка Ланда украдкой показала мне крупную купюру чаевых. Теперь Ланда купит себе самые дорогие духи, я знаю, что она это любит. Ближе к вечеру появились постоянные посетители нашего кафе. Забавный господин в старомодных очках заказал карпачио из говяжьей вырезки. Подобно аллергичной женщине, он долго смотрел в тарелку, потом словно почувствовав мой взгляд, посмотрел на меня и моментально все съел. Мне показалось, что он где-то Ону уже видел. Позже выяснилось, что именно так все и было. Забавный господин был фотографом и как-то раз предложил нам с Оной посетить его салон. Он говорил, что мы идеально подходим друг другу. К сожалению, мы ни разу к нему не пришли предпочитаем картины. Тогда я еще не знал, что художник Ридье рисует мои блюда, как оказалось потом, у него их было очень много. В понедельник хозяин решил поменять в кафе мебель и дал мне небольшой отпуск. Всю неделю мы провели вместе с Оной. Мы расставались только к ночи. Днем, не созваниваясь, мы встречались на главной площади города и спешили в старинные районы. Нам все было интересно. Мы изучали каждый переулок и, естественно, не пропускали ни одного лестничного пролета. Чем больше мы проводили времени в месте, тем чаще я становился растерянным без Оны. Иногда мне казалось, что я схожу с ума. Мой мир был заполнен Оной. Когда я это понял, я, словно стал ангелом. Я любил каждого, кого встречал по дороге на работу, я любил углы домов и провисшие бельевые веревки на балконах. Я вслух здоровался с электрическими плитами и большими алюминиевыми кастрюлями. Я желал здоровья каждому пролетающему на ветру газетному обрывку. Я люблю Ону, и я вновь почувствовал себя маленьким ребенком, переходящим из зимы в лето и потом в осень, туда, где встретил художника, рисующего деревья. Я заново опускался на колени, чтобы заглянуть в круглое окно дома, чтобы увидеть огромного черного кота на белой кафельной лестнице. Я возвращался в то чистое, еще не тяжелое от осознанности мира и его скучных объяснений, состояние. Опять воскресенье, и опять я иду на работу в кафе. После замены мебели стало гораздо уютнее. Каждый стол был накрыт скатертью с красными квадратами, и в центре стола обязательно стояла ваза с живыми цветами. Ланда каждое утро следила, чтобы цветы не увядали. Я же вспомнил, что никогда не дарил Оне цветов. Я вообще никому не дарил цветы. Когда я рассказал об этом Оне, она сказала, что не думает, что я должен ей что-то дарить. Я, конечно, могу сделать ей подарок, но если этого не случится, то она совершенно не обидится. В кафе неизменно сидел Ридье. Он как обычно пригласил меня за свой столик и предложил выпить. На этот раз мы пили белое шардонэ и ели тонко нарезанный сыр. Казалось, что Ридье очень в хорошем расположении духа. Художник рассказал мне, что вчера он продал несколько своих картин русскому эмигранту. Получив неплохую сумму, он решил отметить это событие, потому как такого давно уже не было. Признаться, я очень подружился с художником за то время, как познакомился с Оной, поэтому с радостью согласился присутствовать на празднике. Он назначил время, дал мне свой адрес и, оставив недопитую бутылку вина, ушел. Забрав бутылку на кухню, я, время от времени, наливал себе вина и как мог, торопил время.
1 2 3