— А Филип?Филипом звали Шерну. Жермен сморщился так, что его шевелюра двинулась и блеснула.— Он, видимо, пошел в буфетную — на стенке кладовой буфетная стойка, знаешь? И как. раз ударило. И — осколком трубопровода в грудь.— Кто у вас врачом?— Пассажирский. помощник, Ксаверы Бутенко. Ты знал Филипа?— Только по имени, — терпеливо солгал Хайдаров.— Я с ним работал на Ганимеде. Эх. Это был всем кураторам куратор. Эх! — Жермен запустил обе руки в волосы. — Слушай, Никола. Я, как принято говорить, старый космический зубр. Хоронил многих. Это же Космос — не прогулка за фиалками. Но — Филип Шерна! Слушай, с нами едет пассажиром Тиль Юнссон. Не знаешь? Ксаверы боится его будить, потому что Филип дважды спасал Юнссона от гибели. Дваж-ды! Один раз поймал его капсулу, потерявшую ход — ну, это обычное, — а второй раз не пустил на пилотирование. Знаешь, как это бывает? Субъект здоров, как зубр, функции в норме, в норме, в норме, а что-то тебе не нравится?— Разумеется, — сказал Хайдаров. — Еще бы.— Разумеется?? А часто у тебя хватало храбрости отменить задание, когда нет свободных пилотов, и подходит противостояние, или протуберанец, или у кого-то кончается жизнеобеспечение, — осмеливался ты запретить вылет только потому, что тебе, паршивому психологу, не нравится, как пилот моргает?.— Бывало, — сказал Хайдаров.— Один раз осмелился, а?— Ну, один.— Так вот. Шерна запретил Юнссону лететь. А через сутки, когда пилот, полетевший вместо него, вылезал из метеорного пояса, Тиль, праздно слоняющийся по Ганимеду, выдал синдром Кокошки…— Тиль — это Юнссон? — спросил Хайдаров.Надо было прервать нервные излияния Марселя, вернуть разговор из эмоциональной сферы в логическую. Странно было видеть космического куратора в таком взвинченном состоянии.Жермен осекся. Выражение растерянности спряталось под привычной сосредоточенно-бодрой маской. Он снял с подлокотника каску, нахлобучил на рыжую голову.— Ладно, куратор… Спрашивай, — что тебя интересует?И снова это было сказано не так. Равнодушие с едва уловимым оттенком Недоброжелательности.— Странный вопрос… Я хотел бы знать, зачем меня вызвали.— А! В момент атаки в кают-компании было двое. Шерна и еще кто-то, пожелавший остаться неизвестным.Несколько секунд Хайдаров смотрел в его бодрое лицо.Смотрел, надо признаться, тупо. Нерешительно переспросил:— Кто-то был в аварийном отсеке вместе с Шерной? И скрылся?— Абсолютно точно. Субъект «X».— Ого! Расскажи все как было.— Была наша вахта — Албакая и моя, с нуля до четырех по корабельному времени. В ноль пятнадцать начали маневр выхода на Корабельную, при ускорении две десятых. Подняли командир» — как всегда, за десять минут до подачи двух «же». Вызвали Гранта, тут же компьютер предупредил пассажиров, что ускорение грядет…— Какой у вас компьютер?— «ОККАМ».Хайдаров кивнул. Конструкторы корабельных машин любят давать им звучные имена. «ОККАМ» расшифровывается как «Обегающий корабельный компьютер, автоматический, многоканальный» и заодно звучит как имя, средневекового монаха Оккама, который считается основоположником научной методологии.— … Ну вот, Грант ответил из каюты, что он проснулся и хочет глотнуть, кофе, а я сказал, что в рубке нет кофе, и пускай он по дороге завернет в буфет. Командир сказал, что потерпит полчаса, до конца. маневра, и отключился. Это было в ноль часов девятнадцать минут — ну, ты знаешь По уставу положено фиксировать время вызова командира в рубку. Оккам фиксирует все действия команды, я спросил у него время вызова и записал. Заодно спросил, как пассажиры. Ты видел пассажирский список?— Я еще ничего не видел.— Мы не везем ни одного туриста. Только космический персонал — отпускники, сменщики, один заболевший. Эта публика умеет отличать голос компьютера от человеческого и надо было проверить, все ли улеглись. Оккам доложил, что в амортизаторах находится пятьдесят девять человек, а шесть — на воле: Тогда я сам обратился к пассажирам с акселерационным предупреждением. И тут ударило. — Он повернулся к пульту. — Ал! Я ничего не упустил?Из пульта ответил голос инженера, сидевшего в первом рубочном ярусе, в пяти метрах над их головами:— Упустил. У тебя был неприкосновенный запас кофе.Жермен одобрительно кивнул. Хайдаров отметил это. Корабельный психолог, оказывается, не опустил руки — следит за своими подопечными, и следит внимательно, в мелочах.— А еще у меня «Мартель» в термосе, — сказал Жермен. — Албакай, твоя очередь. Докладывай.— Есть, штурман… — сказал инженер. У него был очень красивый бас, низкий и мощный— динамик слегка погромыхивал, пытаясь воспроизвести самые низкие ноты. — Куратор Хайдаров, докладываю. В ноль часов двадцать минут «Мадагаскар» шел под тягой рулевого двигателя. Выполнялся маневр разворота в тормозное положение. Последовал толчок. Я оценил его две-три десятых «же». На пульте вахтенного инженера осветились табло: «авария», «метеорная атака», и сигнал задраивания дверей и люков. Подо мною захлопнулся рубочный люк. Из первого яруса во второй. Через очень малое время на схеме было обозначено место аварии-кают-компания… — Инженер замолчал. Перед этим он говорил ровно, спокойно, напористо, как океанский прибой.— Мы слушаем, старина, — ласково сказал Жермен.— Продолжаю. Я знал, что командир Грант Уим находился на пути в рубку. Его каюта открывается, в кают-компанию. Я отступил от выполнения долга, куратор, Я отвлекся от руководства авралом и нажал клавиш аварийного воздухоснабжения кают-компании. Клавиш был «завален».— Как ты сказал?— Клавиш запал в гнездо. Компьютер уже подал аварийный воздух в отсек номер пятнадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28