Сейчас нет времени."
Я позволил, чтобы у нее хлынули слезы, горячие и хорошие.
"Пошли."
Она поколебалась мгновение, но ее больше никто не обманывал и она это поняла. Она набросила плащ и мы вернулись в такси.
Всю дорогу никто из нас не произнес ни слова.
Уже наступило время закрытия, в заведении было пусто и темно. Со сцены раздавался медленный блюз.
Первым я увидел Парнелли. Он гудел на своем тромбоне. Остальные ребята - все, кроме двоих - тоже теснились здесь.
Парнелли закончил и подошел. Его сильно трясло.
"Где Дейви?", спросил я.
Он посмотрел на меня, потом на Лоррен.
"Где он?"
"Ты немного опоздал", сказал Парнелли. "Похоже, Большой М надавил немного сильнее обычного. Совсем немного."
Лоррен начала дрожать, я почувствовал по ее руке, и кто-то словно резанул мне потроха. Блюз продолжал напевать "Глубокие берега", мелодию паренька.
Парнелли покачал головой. "Я отправился за ним через минуту после тебя", сказал он. "Но тоже опоздал."
"Где Дейви?", спросила Лоррен. Казалось, она сейчас закричит.
"В своем номере. Или, наверное, сейчас его уже вынесли..." Парнелли смотрел на меня такими глазами. "У него не было пистолета, поэтому он воспользовался бритвой. Хорошая, чистая работа. Прекрасная работа. Сомневаюсь, что я смогу сделать ее хоть как-нибудь лучше..."
Лоррен не произнесла ни слова. Она все выслушала, потом медленно повернулась и пошла прочь. Ее каблучки стучали по танцплощадке, словно кинжалы.
"Теперь ты понял?", спросил Парнелли.
Я кивнул. Я на секунду был опустошен, но теперь все пропиталось ненавистью. "Где он?"
"Предполагаю, в своем номере."
"Хочешь пойти со мной?"
"Я должен это сделать", ответил он. Он выдул фальшивую ноту и сессия остановилась. Спустился Буд Паркер, потом Хью, Ролло и Сиг.
"Они знают?", спросил я.
"У-гу. Но, Дик, знания иногда недостаточно. Мы дожидались тебя."
"Тогда пошли."
Мы поднялись наверх. Дверь Макса была открыта. Он сидел в кресле, ворот расстегнут, в руке бутылка.
"Et tu, Дик?"
Я сгреб его за рубашку. "Дейви умер", сказал я.
Он ответил: "Мне сказали." Он поднял бутылку, а я хлестнул его по лицу, моля бога, чтобы он начал драться. Он не стал.
"Ты это сделал", сказал я.
"Да."
Мне хотелось положить ладони на его шею и давить, пока глаза не вылезут из орбит, мне хотелось вернуть ему мою боль. "Зачем?", спросил я.
Макс запрокинул бутылку и добрый глоток перешел в его глотку. Потом очень медленно, этим своим тихим голосом он сказал: "Я хотел делать музыку. Я хотел делать самую лучшую музыку из всех, что была."
"И поэтому ты солгал Дейви о девушке?"
"Поэтому", сказал Макс.
Парнелли отобрал бутылку и прикончил ее. Его всего трясло. "Слушай, Дик, ты думал, что ты в джаз-банде?", сказал он. "Но ты ошибался. Ты в странствующем морге."
"Скажи мне больше, Парнелли. Скажи мне ради Христа-спасителя, какое отношение это имеет к Дейви и к Лоррен?"
"Это имеет отношение. Дейли пошел к цыпочке и дал ей свой высоковольтный снежок. Уговорил солгать и держаться подальше от Грина."
Я пытался хоть что-то понять, но не мог. В голову глухо бУхало. "Зачем?"
"Все очень просто. Она бы отобрала талант парнишки и швырнула в кучу хлама. Он рассказывал бы все ей, а не ящику. А ей не хотелось украсть у мира великого гения, не так ли?"
Парнелли высосал из бутылки оставшиеся капли и бросил ее в угол.
"В этом все дело, Дик - у нашего босса совершенно уникальный свой собственный маленький подход к джазу. Он верит в то, что человека надо подкосить перед тем, как ему играть. Чем хуже тебе и чем дольше ты остаешься подкошенным, тем лучше музыка. Верно, Макс?"
Макс спрятал лицо в ладонях и не ответил.
"Погляди вокруг. Ты: десять лет назад - десять, не так ли, Дик? - ты напился ночью, сел в машину и сбил маленькую девочку. Убил ее. Ролло, вон там - он сдвинутый, и ему это нравится. Хью, каков твой крест?"
Хью молчал.
"О, да: рак. Хью у нас скоро, буквально на днях умрет. Буд Паркер и Сиг, бедные детки: на игле. Мейнстрим. И я - человек бутылки. Макс подобрал меня в Бельвью. Надо ли продолжать?"
"Продолжай", сказал я, ибо хотел, чтобы все стало предельно ясно.
"Но по некоторым причинам Максу не удавалось найти по-настоящему сломленного пианиста. Они претендовали на жалость, но черт побери, оказывалось, что у них всего лишь желудочные боли. Потом он нашел Дэвида Грина. Или ты его нашел, Дик. И тогда мы, наконец-то, оказались в сборе. Восемь жалких ублюдков. Понимаешь?" Парнелли потрепал голову Макса и икнул. "Но ты никак не врубался, потому что ничего не понимал. Старый, умный Дейли. Сам ты давно бы смог избавиться от своего кошмара, однако он - он умеет поворачивать нож в ране. И он его иногда поворачивает - вроде как заводит нас, чтобы мы плакались об этом публике."
Хью Уилсон сказал: "Чепуха. Полная чепуха. Я могу играть так же хорошо, как и..."
Макс опустил ладони на поручни и выглядел более властным и сильным, чем когда-либо прежде. "Нет", сказал он. Он раскраснелся и дрожал. "Оглянись-ка назад, Дьякон. Кто были великие пианисты? Я имею в виду именно великих. Я тебе скажу. Джелли Ролл - о котором говорят, что он пропадал в борделях. Лингл - отшельник. Тейтулл - слепец. Кто играл на горне так, что пронзало сквозь кожу до самых костей и не отпускало? Я скажу тебе тоже. Упившийся ромом забулдыга по имени Бидербек и одинокий старик по имени Джонсон. Бадди Болден - он сошел с ума посреди парада. Оглянись, говорю я тебе, поищи-ка великих. Покажи-ка их мне. И я покажу тебе самых одиноких, самых жалких, побитых, покатившихся в ад ублюдков из всех живущих. Но их-то и помнят, Дьякон Джонс. Их-то и помнят."
Макс глядел на нас своими спокойными глазами.
1 2 3 4 5 6 7