Пить лежа было трудно, он с трудом приподнялся и сел, чувствуя, как ему помогают заботливые руки. Жадно выпил полную чашку «лимонной водички» и попросил еще. В глазах прояснилось.
Теперь он узнал женщину, которая хлопотала около его постели. Жанна, так ее звали. Лет тридцати, с круглым миловидным лицом и толстой русой косой, обернутой вокруг головы. Несколько лет назад пауки подвергли ее мужа «неотвратимому наказанию» за какой-то мелкий проступок и с тех пор она одна растила двоих мальчишек-погодков.
Жанна никогда не кокетничала с Аленом и не строила ему глазки, как делали многие другие, но при встречах всегда ужасно смущалась, краснела и буквально слова не могла произнести; так, лепетала какие-то глупости. Другой бы, конечно, быстро сообразил, в чем дело, но только не Ален. Он в упор не замечал и гораздо более ярко выраженных признаков проявления внимания к себе, чего уж говорить о таких мелочах.
Почему-то тот факт, что сейчас Жанна находилась здесь, в его доме, и ухаживала за ним, не вызывал у Алена никаких вопросов. Почему-то сейчас это казалось совершенно неважным, как и многое другое. Он смутно припоминал, что видел тут не одну Жанну. Наверно, женщины дежурили около его постели по очереди. Кажется, когда он проснулся в прошлый раз, это была не Жанна. Или все же она? Какая разница? Это не имело значения. Ничто теперь не имело значения.
Почти все время бодрствования Ален пребывал в состоянии вялого безразличия ко всему, что творилось вокруг. Однако даже эта, столь нехарактерная для него реакция, сейчас не вызывала у него ни удивления, ни беспокойства. Кое-что, правда, его все же волновало, по крайней мере, в данный момент. Ему очень хотелось помочиться.
Он встал, Жанна помогала ему. Ноги держали его крупное тело не слишком твердо, но все же идти он мог. Вышел во двор и направился в сторону маленькой дощатой уборной, заросшей диким плющом.
Жанна все время находилась рядом. Посреди двора он остановился, чтобы передохнуть, и тяжело навалился на ее плечо, даже не заметив этого. Он не испытывал никакого смущения из-за того, что, в общем-то, эта совершенно посторонняя женщина знает, куда и зачем он идет, и помогает ему в таком сугубо интимном деле. Организм требовал того, чтобы Ален облегчился; следовательно, нужно было добраться до уборной. Все. Остальное скользило мимо его сознания.
Покончив с этим неотложным делом, Ален нетвердыми шагами вернулся к дому, но заходить в него не стал, а присел на крыльце. Жанна опустилась рядом, настойчиво уговаривая его съесть хоть что-нибудь, хоть кусочек курочки, хоть лепешку, они свежие, она совсем недавно их испекла, ему понравится. Ален слушал ее вполуха и, как всегда в последнее время, отказался. Вот уж чего ему не хотелось совершенно, так это есть. Его просто мутило при одной мысли об этом. Кажется, он не ел ни разу с тех пор, как вернулся домой, но это тоже не вызывало недоумения.
Поняв, что ничего от него в этом смысле не добьется, Жанна горестно вздохнула и спросила, не хочет ли он умыться и переодеть рубашку. В ответ Ален лишь покачал головой, а она все продолжала и продолжала что-то говорить. Голос у нее звучал жалобно, надрывно, горько. Это было неприятно и Ален перестал слушать. Но внезапно его ушей коснулось:
- Может, стоит позвать врача?
Словно пробудившись, он удивленно взглянул на женщину.
- Врача? Зачем? Со мной все в порядке.
- Какой же это порядок? Что ты? Такой молодой, сильный мужчина, - тут Жанна мучительно покраснела, но Ален, как обычно, не заметил этого, - и почти все время только и делает, что спит? И ничего, совсем ничего не ест? Это, по-твоему, порядок? - она покачала головой. - Может, пауки тебя чем-то опоили, и этот яд никак не выйдет из организма? Врач даст какой-нибудь травки, чтобы вывести эту пакость…
Голос ее постепенно как будто удалялся, становился все тише и вскоре стал совсем не слышен. Алена окутала плотная, непроницаемая тишина.
Он сидел, положив руки на согнутые колени, свесив голову и прикрыв глаза. И внезапно с потрясающей яркостью вспомнил свой сон, такой удивительный и к тому же такой необыкновенно живой, что, может быть, именно по сравнению с ним реальная жизнь сейчас казалась ему смазанной, плохо различимой, словно он смотрел на нее сквозь сетку густого дождя.
Он действительно очень много спал после того, как побывал в плену у пауков, а потом вернулся домой. Естественно, спал ночью, как положено. Но этим дело не ограничивалось. Ален спал и днем, просыпаясь лишь совсем ненадолго, вот как сейчас. Главным образом, похоже, под воздействием некоторых неотложных потребностей организма. Не будь их, он, возможно, вообще не просыпался бы, такое у него было чувство. Однако как только эти самые неотложные потребности оказывались удовлетворены, Ален очень быстро начинал ощущать, что его снова неудержимо клонит в сон. Ну и что? Он не раз слышал от стариков, что сон - лучшее лекарство. Тело знает, что ему нужно. Только не мешай ему, и оно само исцелит себя.
Однако ночной сон существенно отличался от дневного. Разница состояла в том, что днем Ален спал не так крепко и беспробудно, как ночью, время от времени все же просыпался и совсем не видел снов. Днем он как будто не столько спал, сколько проваливался в бескрайнюю, вязкую серую пустоту, а когда выбирался из нее под воздействием тех самых неотложных потребностей, когда ненадолго открывал глаза и оглядывался по сторонам, то такой же серой и пустой оказывалась окружающая его действительность.
Зато ночью…
Ночью он видел сны. И какие!
Вот хотя бы сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88