Леди Мерсер уже удалилась в свои покои к тому времени, когда Джорджина вошла в дом, но мать еще находилась в большой гостиной. По выражению ее лица Джорджина сразу же догадалась, что попала в немилость. Нельзя сказать, что миссис Пауэр не была рада видеть свою дочь, но, живя столько лет в страхе перед леди Мерсер, она совершенно не имела собственного мнения, отличного от мнения ее матери.
– Твоя бабушка страшно недовольна тобой, – чуть не плача, сказала она. – Я настояла, чтобы она ушла к себе пораньше, поскольку ей невыносимо тяжко видеть тебя, моя милая! Разумеется, я не хочу упрекать тебя, поскольку уверена, что эти ужасные слухи крайне преувеличены, но – о господи! – я бы желала, чтобы ты вела себя более осмотрительно и чтобы твоей бабушке не передавали такие невероятные вещи! – Встревоженно глядя в лицо дочери, миссис Пауэр продолжила: – Моя дорогая, ведь это неправда? У тебя не было… особых отношений с этим ужасным господином?
– Нет, – лаконично ответила Джорджина. – Если хочешь знать, я бы предпочла никогда в жизни его не видеть!
Лицо миссис Пауэр просияло.
– О, моя дорогая, я так рада это слышать! – воскликнула она. – Я говорила твоей бабушке, что все эти слухи – сплошная выдумка. Не то чтобы я имела что-то против леди Элизы Малладон. Видимо, только долг заставил эту даму написать твоей бабушке, иначе она не осмелилась бы тревожить старую женщину, с которой совершенно незнакома…
При этих словах в глазах Джорджины мелькнул такой опасный огонек, что миссис Пауэр недоуменно замолкла. Но Джорджина ничего не сказала матери и лишь заверила ее, что мистер Шеннон ее ни капли не интересует. Сославшись на дорожную усталость, она поднялась к себе в спальню.
Когда она спустилась вниз на следующее утро, то сразу догадалась, что мать уже рассказала леди Мерсер об их вчерашней беседе. Леди Мерсер, однако, не спешила любезничать с внучкой, поскольку заранее была настроена против нее.
События этого дня дали ей новый повод для недовольства. За завтраком она не преминула напомнить Джорджине об ее отказе мистеру Смоллвудсу. Однако прибытие леди Хессион и мистера Питера Хессиона моментально выветрили из ее головы это досадное воспоминание.
Джорджина находилась у себя в спальне, и мистер Хессион с матерью воспользовались этим обстоятельством, чтобы заручиться расположением двух старших дам. Молодой джентльмен произвел на леди Мерсер самое благоприятное впечатление, хотя он, как она позже заметила миссис Пауэр, показался ей излишне франтоватым. К тому же он позволил себе в ее присутствии несколько жаргонных словечек, не совсем уместных, по ее мнению, в дамской гостиной. Но нельзя было отрицать того факта, что он весьма выгодная партия, – единственный сын баронета, наследник богатого имения и внук старинной подруги.
Вдобавок ко всему леди Мерсер и леди Хессион моментально нашли общий язык, в то время как у миссис Пауэр возникло тревожное предчувствие, что ее дочь вряд ли будет счастлива иметь такую свекровь, как леди Хессион. Но когда к ней обратились, чтобы она выразила свое мнение по поводу предложения Питера, миссис Пауэр не осмелилась высказать ни единого слова неодобрения.
Наконец, послали за Джорджиной, после чего леди Хессион, успокоенная тем, что леди Мерсер и она пришли к удовлетворительному соглашению, отбыла.
Когда ей передали, что ее зовут в большую гостиную Джорджина ясно представила, что ее там ожидает. Дело в том, что несколько часов она провела без сна, пытаясь решить, что ей ответить Питеру Хессиону. Все его достоинства – безупречное происхождение, безоблачное будущее, наследство, внешность, легкий характер, искренняя влюбленность – рассматривались ею вновь и вновь, и она приходила к заключению, что проявит непростительную глупость, если откажет ему только потому, что не может забыть хмурое лицо и серые, холодные глаза, которые так неожиданно теплели, когда смотрели на нее.
Собственная слабость раздражала и сбивала Джорджину с мыслей, и, спускаясь по лестнице в большую гостиную, она решила не упускать шанс и принять с подобающей благодарностью предложение, которое положило бы конец всем ее несчастьям.
Но как только она увидела молодого Питера Хессиона, все ее сомнения вернулись. Как можно, спрашивала она себя, выйти замуж за мужчину, чей вкус в выборе жилетов едва удерживает ее от насмешливого восклицания всякий раз, когда она смотрит на него, и чьи воротнички столь чудовищно высоки, что он с трудом может поворачивать голову? Напрасно она лихорадочно перебирала его достоинства, они сразу же потеряли свой вес, стоило обменяться с ним учтивыми поклонами. Джорджина испытала лишь раздражение, когда увидела ту самоуверенность, с которой он собирался делать ей предложение.
– Я бы не стал так тянуть, – признался он, – если бы моя мать не уверила меня, что вы предпочитаете соблюсти все формальности. Должен сказать, что ваша матушка и леди Мерсер были так добры. Не думаю, что теперь могут возникнуть какие-то препятствия. – Он посмотрел ей в глаза. Мелькнувшее в них упрямое выражение явно удивило его, и он поспешил добавить: – Вы ведь знаете, какие чувства я к вам испытываю? Я вел себя не лучшим образом тогда на балу, и вы, вероятно, решили, что я не в себе.
Джорджине пришлось пробормотать в ответ что-то вроде:
– Да, нет… но…
– Давайте не будем к этому возвращаться, – предложил Питер Хессион, испытывая облегчение от того, что его так хорошо понимают. – Полагаю, нашу свадьбу можно будет назначить через пару месяцев, чтобы дать вам время подготовить свадебное платье и все такое…
– Мистер Хессион, вы слишком торопите события!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65