Чарльз ничего не имел против. Он чувствовал себя неловко, зная, что обращает на себя внимание своим свадебным индийским нарядом, который надел по просьбе принца. Благоговейное изумление, проявленное мисс Стэнхоуп, когда она встретила его у дверей своего пансиона, не способствовало уменьшению его неловкости, но он не возражал претерпеть кое-какие неудобства, если это пойдет на пользу его деловым интересам. Кроме того, поскольку она на него не смотрела, он мог изучать ее сколько душе угодно. Руки и ноги, плечи и шею молодой женщины он уже знал до мелочей, но еще не привык к чертам ее лица, густым каштановым кудрям, изгибу губ и любопытной манере поднимать и опускать подбородок, который как стрелка компаса указывал на изменение ее настроения.
Она знала о проявляемом им интересе, и он чувствовал, что она знает. Он также чувствовал с трудом подавляемый ею гнев. Надо не забыть, решил Чарльз, предоставить мисс Стэнхоуп в самое ближайшее время возможность дать выход своему гневу. Ему хотелось увидеть в ее глазах какое-нибудь иное выражение, помимо отвращения.
– Я подумала, не согласились бы вы позировать мне, – предложила Грейс, объяснив, что она художница.
Это предложение привлекло внимание Чарльза. Внимание мисс Стэнхоуп тоже.
– Позировать? – недоуменно переспросила она.
– Да. Мне бы хотелось написать ваш портрет.
– Почему мой?
Чарльз чуть не рассмеялся. Почему ее? Это же было очевидно. Однако, изучая ее привлекательный профиль, копну темных волос, глубоко посаженные голубые глаза, твердый маленький подбородок, он пришел к выводу, что мисс Стэнхоуп действительно не догадывается, почему кому-то может прийти в голову мысль написать ее портрет. В выражении ее лица не было и тени притворства.
Грейс выразила словами то, что он чувствовал.
– Почему? У вас лицо просто просится на холст, мисс Стэнхоуп. Что-то в его выражении напоминает мне Мону Лизу. Глядя на вас, я не могу с уверенностью сказать, грустно вам или весело, если только вы не смотрите на Чарльза, тогда ваше лицо принимает однозначно сердитое выражение. Вы все еще дуетесь на него за допущенную грубость?
– Не подтрунивай над нашей гостьей, Грейс, – счел нужным вмешаться Чарльз, и мисс Стэнхоуп наконец-то повернулась и посмотрела на него. – Она имеет все основания сердиться на меня, – закончил он спокойно, все так же не отрывая глаз от ее лица.
Ее брови поднялись, глаза настороженно сузились. Он удивил ее, признав, что у нее есть причины для недовольства, но в ее взгляде читался скептицизм, убедивший Чарльза, что ему нелегко будет заслужить ее прощение.
А ему было нужно ее прощение. Более того, ему хотелось завоевать ее дружбу, хотелось, чтобы она снова открыла ему и душу, и сердце, как сделала это во время массажа, из-за которого так сердилась на него сейчас.
Карета подпрыгнула на ухабе, и их прижало друг к другу. Чарльз полуобнял Пруденс, чтобы она не упала на пол. Ее руки вцепились в его кафтан. Глаза удивленно расширились. Она тоже почувствовала, подумал Чарльз, что стоило их телам соприкоснуться, как между ними, словно живое, запульсировало силовое поле. Они быстро отодвинулись друг от друга. Пруденс отвернулась и потянулась к ремню, прикрепленному к дверце кареты, не желая, видимо, упасть на него при очередном толчке. Чарльз же, напротив, не так уж стремился избежать повторения чего-либо подобного.
– Что, опять чалма жмет? – с улыбкой заметил Руперт, увидев, что Чарльз поднял руку и стал поправлять свой необычный головной убор.
Грейс попыталась сдержать смех, но не смогла.
– Ты мужественный человек, Чарльз, раз надел на себя этот немыслимый костюм. – Ру пришел ему на помощь.
– Чарльз обещал принцу нарядиться в индийский свадебный костюм, а он не из тех, кто нарушает свои обещания.
– Вы женитесь? – спросила мисс Стэнхоуп в недоумении, словно подобная идея была абсолютно непредставимой.
– Да… – он собирался добавить: «Когда-нибудь», но она перебила его:
– Я бы хотела познакомиться с вашей невестой. Уверена, она должна быть женщиной величайшего оптимизма, мужества и стойкости.
Чарльз улыбнулся. Ее оскорбление было хорошо замаскированным, даже забавным, но все же это было оскорбление.
– Думаю, вы согласитесь подождать, – вежливо ответил он. – Я еще не встретил женщины, обладающей всеми этими достоинствами.
Дальнейшей пикировке помешало то, что они въехали во двор Королевского Морского павильона и слуга в ливрее открыл дверцу кареты.
Чарльз помог мисс Стэнхоуп выйти из кареты.
– Все еще испытываете желание задушить меня? – тихо спросил он.
– Боюсь, подобное действие испортило бы мои новые перчатки, чопорно ответила она. – Нам следует придумать более цивилизованный способ уладить наши разногласия.
Он согласно кивнул и протянул ей руку.
Они оказались в восьмиугольном зале, и Пруденс получила первое представление об интерьере Морского павильона. Зал со сводчатым потолком был выдержан в розовых, лиловых и красных тонах. Но они не могли задерживаться в этой необычной прихожей, за ними шли много других гостей. Их быстро провели в холл, в котором преобладали уже серый и зеленый тона, и там приняли у них шляпы и перчатки. Рэмси взял ее руку и положил себе на локоть так, словно Пруденс ему принадлежала. Пруденс успела заметить только, что основным мотивом в рисунке обоев были драконы, но больше ничего не запомнила, кроме тепла руки Легкомысленного Рэмси, ощущаемого ею сквозь шелковую ткань рукава.
Из холла через широкие двери они попали в необычайно длинную галерею, ведущую в сердце здания. Это было удивительное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75