Он смотрел не мигая из-под полей своей темной шляпы. Такой пристальный взгляд сам по себе вызывал беспокойство. Но еще больше выводило из себя то, что, хотя он и не улыбался, глаза его – в Пруденс готова была в этом поклясться – искрились весельем.
Губы его были плотно сжаты и не давали никаких оснований предположить, что он насмехается над Пруденс. Но в его бровях, одна из которых была приподнята чуть выше другой, было нечто такое, что наводило на мысль о затаенном веселье.
От взгляда этого незнакомца, непонятно почему потешавшегося над ней, внутри у Пруденс открылась рана, которая, как ей казалось, была залечена. Мужчины! Ей хотелось верить, что они надежны и на них можно положиться, но ей еще предстояло найти того, кому она смогла бы довериться больше, чем доверилась нынешним утром индусу-массажисту. Возможно, она поступила глупо, доверившись ему.
Мужчина на другой стороне улицы, смотревший на нее во все глаза – поведение настолько недопустимое, что даже любой школьник не позволил бы себе такого, – был загорелым до черноты, как простой труженик, но несмотря на это, Пруденс безошибочно угадала в нем джентльмена. На нем был хорошо скроенный модный пиджак, а вместо панталон – широкие, на манер казачьих, штаны. На талии был небрежно повязан необычный пояс – ярко-голубой с алым со сложным, несомненно, индийским или турецким узором.
Загорелая кожа молодого человека и необычные детали его костюма заставили Пруденс предположить, что он побывал в дальних уголках земного шара. Его пристальный взгляд подкреплял подобное предположение. Только иностранец или законченный грубиян осмелились бы смотреть на женщину так нагло.
Мужчина был высоким и держался очень прямо, что свидетельствовало если не о гордости, то о каком-то очень близком к ней чувстве. На солнце его волосы вспыхнули, как пламя разгорающегося костра. Их ярко-рыжий цвет подчеркивал затененную глубину глаз, продолжавших не мигая смотреть на нее.
Будь Пруденс в обычном состоянии, она просто повернулась бы к такому грубияну спиной. Но сегодня, когда каждая клеточка ее тела была полна жизни, чувств и обостренного восприятия всего окружающего, она не могла сразу пренебречь подобным вниманием. Было что-то несомненно притягательное в том, что она стала объектом столь откровенного интереса. Возможно ли, подумала она, что этот человек догадался о той чувственной зарядке, которую она только что получила. Может, у нее на лице ясно написано, что сегодня она бродила по саду, созданному ее воображением, наслаждаясь одновременно прикосновениями к ее телу совершенно незнакомого мужчины?
Но если он и знал об этом, стоило ли беспокоиться? Жизнь так коротка. Несчастная дама, отправившаяся в свою последнюю поездку в экипаже сестры, куда ее внесли шестеро отдувающихся мужчин, наверняка согласилась бы с выводом о краткосрочности жизни.
Пруденс вздернула подбородок и на мгновение, показавшееся ей слишком затянувшимся, сама пристально воззрилась на незнакомца. Любой другой на его месте тотчас же отвернулся бы, встретив ее ледяной взгляд.
Однако этот загорелый любопытный человек не сделал ничего подобного. Он прищурил глаза и, слегка приподняв бровь, окинул ее с головы до ног наглым оценивающим взглядом.
– Наглец! – негодующе заметила Пруденс, обращаясь к миссис Мур, которая стояла рядом с опушенной головой, хватая ртом воздух, как неожиданно выброшенная на берег рыба.
– О Господи, о Господи, я должна извиниться! Я и понятия не имела!
Пруденс, слишком раздраженная беспардонным поведением незнакомца, следившего за каждым ее движением с намеком на усмешку в глазах, не придала особого значения этим словам.
– Извиниться? – рассеянно переспросила она. – За что?
Покачав головой, она повернулась спиной к грубияну и направилась вверх по холму к их пансиону. Мысли ее вернулись к странному разговору, состоявшемуся у нее с массажистом.
Миссис Мур пыхтя следовала за ней, объясняя на ходу тоном, в котором сквозило некоторое недовольство, вызванное тем, что ей приходилось напрягаться, чтобы не отставать от энергично шагавшей Пруденс.
– Пруденс, милочка, наверное, вы рассердитесь на меня, и, хотя я не знаю, как рассказать вам об этом так, чтобы избежать вашего справедливого гнева, все равно сказать вам об этом – мой долг.
Пруденс замедлила шаги и, остановившись, посмотрела сначала на свою лепечущую Бог весть что компаньонку, потом на пролив. Вода блестела и искрилась под лучами солнца, как тысячи танцующих зеркальных осколков. Пруденс показалась самой себе похожей на треснувшее зеркало, но в то же время ее захлестывало, как оттаявший ото льда весенний поток, какое-то светлое чувство. Подобное ощущение было результатом искусства массажиста. Она чувствовала себя освобожденной, как цыпленок, вылезший из скорлупы, разбитой чьими-то сильными руками, хотя и была уверена, что все это плод ее воображения.
– Сказать что? – спросила она. Миссис Мур махнула рукой в том направлении, откуда они пришли.
– Тот мужчина…
– Какой мужчина?
– Тот, который так пристально смотрел на вас.
Она сразу завладела вниманием Пруденс.
– А что с ним такое?
Миссис Мур с трудом сглотнула, уставившись на свои туфли.
– Это он делал вам массаж.
Пруденс рассмеялась, не веря тому, что слышит.
– Что?
– Мне так жаль, дорогая. – Миссис Мур посмотрела на нее с понурым видом.
– Значит, это не дурацкая выдумка?
От сознания, что ее предали, у Пруденс сразу заболела шея. И шея, и плечи, и все те места, которых касались пальцы массажиста, словно загорелись от смущения. Защитным жестом Пруденс скрестила руки на груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75