Но мальчик отца не разочаровал. Он демонстрировал блестящие успехи во всем, за что брался, спокойно и уверенно превосходя брата, который был одаренным атлетом и далеко не последним в науках.
«Он словно автомат», – часто повторял Берти. Заводной механизм, который только и умеет, что маршировать в одном-единственном направлении – вперед, к успеху и новым сияющим вершинам.
«Зануда. Сухарь. Моралист. Не сумел бы повеселиться, явись к нему счастливый случай собственной персоной под кремом-англез и вцепись в лацкан его сюртука».
Берти отпускал колкости в адрес брата, а Верити потешалась над его словами. Был чудесный летний день, год назад. Они с Берти устроили отличный пикник, обедали под открытым небом, лишь чуть-чуть уступающим в своей невероятной голубизне ее глазам – по словам Берти, с облаками такой первозданной мягкости, что они казались перышками из перины самого Бога.
«Думаю, что по сравнению с вами кто угодно покажется занудой, сухарем и моралистом», – ответила она Берти, влюбленная дурочка. Берти, с его жаждой удовольствий, приятной наружностью и уверенной манерой справляться сответственностью, возложенной на него в столь юном возрасте, в то время владел ее сердцем.
Так вот, в этой скачке Берти отстал на целый корпус, а Стюарт Сомерсет оказался вовсе не занудой, сухарем или моралистом. Нет, он был героем, скромным, проницательным, безупречного поведения и – щеки Верити вновь зарделись – вполовину не столь стыдливым, как расписывал ей Берти.
«Если это необходимо.
Не хотите ли проверить?»
Почему она так громко – было слышно на три улицы – назвала гостиницу?
Потому что хотела его. Верити ясно видела признаки надвигающейся грозы: трепет, страстная тоска, взбудораженные надежды.
Как будто личный опыт не отучил ее возлагать все надежды на мужчину! Ей стало грезиться – тут еще и голод поспособствовал, – что в дверях ее комнаты стоит мистер Сомерсет, а перед ним в воздухе волшебным образом плывет огромный поднос.
А на подносе – в конце концов, это был волшебный поднос – обнаружились те лакомства, которые Верити съела бы охотней всего. Тарелка с холодным мясом. Волованы с гарниром из протертых креветок. Паштет, запеченный в булочке-бриоши. Фрукты – свежие, только что из сада, а также в составе тортов, кремов и пирожных.
Рот наполнился слюной. Желудок свело судорогой. Сидя на краю постели, скрестив облаченные в чулки лодыжки, Верити воззрилась на дверь.
Никого.
Верити уронила голову, закрыла ладонями лицо и застонала – так хотелось есть. Она всегда думала, что, став кухаркой, никогда больше не узнает мук голода. И как назло разыгралось ее буйное воображение – мистер Сомерсет и самодвижущийся поднос! Что дальше? Может быть, у мистера Сомерсета окажется также волшебная палочка, чтобы одежда слетела с нее сама собой, сняв заодно и ответственность за то, чтобы с ним переспать, раз уж она не в силах противиться страсти.
Что ж, если ее одежде суждено упасть к ногам прекрасного незнакомца, сегодняшняя ночь вполне для этого годится. Она, конечно, вне себя от волнения и не понимает, что творит, но ей нужно извлечь губку, которую она перед визитом к Стюарту засунула в промежность. Разумеется, она сошла с ума, расставляя силки для мистера Сомерсета, но не настолько, чтобы рисковать снова забеременеть – ни сейчас, ни впоследствии.
Раздался стук в дверь. Верити резко подняла голову, уверенная, что это воображение играет с ней злую шутку. Снова постучали. На сей раз она так и подскочила.
– Ваш чай, мэм, – послышался женский голос. Жена хозяина гостиницы.
Верити не заказывала чай. Но раз чай каким-то чудом оказался здесь, она не откажется от угощения. Спрыгнув с кровати, Верити рывком распахнула дверь и раскрыла рот в немом восхищении.
Действительно чудо! Поднос был огромным, и чайные принадлежности занимали одну его треть. На остальном пространстве помещались блюда – ростбиф, копченый лосось, тосты с сыром, вареные яйца, хлеб с маслом и даже несколько ломтиков благоухающего королевского пирога.
Жена хозяина поставила поднос на стол.
– Как…
«Как вы узнали, добрая женщина, что я отдала бы целое царство за чай с закусками в этот поздний час?»
Верити онемела от удивления, заметив на подносе две чашки и два набора вилок и ножей.
Она резко обернулась. В дверях стоял Стюарт Сомерсет. Темноволосый, темноглазый. Сорочка казалась ослепительно белоснежной на фоне кожи, дочерна загоревшей за десять лет, проведенных в Индии.
Стюарт осмотрел ее скромную комнатку – окна со средником, непокрытый пол, темные панели высотой почти до ее плеча. Его взгляд задержался на старом дорожном саквояже Верити, заляпанных грязью калошах, ночной сорочке, разложенной поверх кровати, на удивление просторной.
Их глаза встретились. Взгляд Стюарта был настолько красноречив, что девушка поспешно отвела глаза.
Жена хозяина гостиницы присела в реверансе – раньше, для Верити, она этого не делала. Стюарт посторонился, чтобы женщина могла удалиться вместе с пустым подносом. Дверь тихо затворилась.
Любовное томление, расцвеченные сердечками-цветочками фантазии Верити вдруг поблекли, уступая место суровой реальности. Пусть она женщина гадкая и развращенная, ио распознать тяжкое оскорбление вполне в ее силах. Подумать только, вломиться к ней без позволения в этот решительно неподходящий час… Она ему обязана, но не настолько же.
Однако, поскольку Верити действительно чувствовала себя обязанной Стюарту, она решила дать ему шанс извиниться. Может быть, он не понимает, что грубо нарушил правила приличия? Может быть…
Но Стюарт и не думал извиняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97