Когда ее помолвка внезапно разорвалась, они с Мэри уже почти подготовили приданое, и теперь в гардеробе Лин было немало красивых вещей. Она выбрала костюм из коричневого джерси с яркими желтыми пятнышками. К нему она наденет коричневые туфли на низком каблуке. Когда поедет вечером обратно в город, наденет к этому еще и коричневое пальто.
Она почти уже легла в постель, когда зашла Мэри пожелать ей спокойной ночи. Мэри присела на край кровати, пока Лин расчесывала волосы, и потом, после молчания, сказала:
– Ты кажешься счастливой, Лин. Я так рада!
Лин пытливо посмотрела в зеркало, увидела, что кончики ее губ опять весело изогнулись вверх, что глаза ярко блестят и что, в самом деле, она выглядит красивой и счастливой.
– Да, так и есть, Мэри. Это все благодаря работе и всем вам – прежде всего тебе и Деннису, конечно.
– Ты уже… простила Пэрри?
– Знаешь, наверное, да. Во всяком случае, душа уже не так болит.
– И тебе совершенно не хочется снова увидеть его, а?
Лин повернулась к ней вместе со своим низким стульчиком, на котором она сидела перед зеркалом.
– Увидеть его снова? Нет, конечно. Теперь все кончено.
– Ты уверена?
– Ну конечно. Но почему ты меня спрашиваешь об этом?
– Потому что Деннис получил от него письмо, и он пишет, что, может быть, ты захочешь увидеться с ним.
– Боже мой…
– Он пишет, что его мучит мысль о тебе. Деннис сказал, что письмо какое-то страшно сентиментальное и чувствуется, что его укололо то, как ты его легко отпустила, почти без всяких протестов. А Деннис ответил ему, что ты в полном порядке, что вернулась на прежнюю работу и чтобы Перри больше не писал ни тебе, ни ему. Потом он – Деннис то есть – сказал, что, может быть, и не стоит тебе говорить об этом письме. Но я с ним была не согласна и сказала, что мы обязаны сказать тебе и пусть ты сама решишь, что тебе делать.
Лин молча сидела, думая о том, как сильно переменилось ее отношение к Перри с тех пор, как она в последний раз была в Эмберли. Тогда она бы уцепилась за самый последний шанс, за любую возможность поверить, что еще не все кончено между ними; по совету Денниса или без него, у нее было бы сильнейшее искушение снова повидать Перри. А сейчас у нее в душе было лишь спокойствие и уверенность, когда она ответила Мэри:
– Ты права, что сказала мне. Потому что теперь, когда я должна сама принять решение, я прекрасно знаю, на что решусь. Я не хочу видеть Перри снова. Никогда.
Мэри вздохнула с облегчением:
– Ну, значит, так и есть. И я очень рада. – Через минуту она добавила: – А как ты думаешь, что за девушка эта его новая невеста? И как она может быть счастлива, зная, что отняла своего жениха у другой?
– Она может и не подозревать об этом, – ответила Лин.
– Неужели ты так думаешь?
– Это вполне может быть. Судя по тому, что он говорил, можно понять, что это был водоворот чувств, что она австрийка и что она не была в Англии. Так что, может быть, ему и не пришлось ничего объяснять про меня, пока он не разделался с нашей помолвкой. И еще вопрос, сказал ли он ей после этого.
– Наверное, нет. – И Мэри поцеловала ее, пожелав спокойной ночи, но свирепо пробормотав: – Вот если бы было так принято, чтобы и мужчины носили кольца после обручения. Было бы тогда дело!..
Она ушла, предоставив Лин раздумывать об окончательности своего разрыва с Перри. Но что же должно было заменить ей любовь к нему, планы, в которых всегда был он, заполнявшие большую часть ее жизни? Казалось, что ничего, только работа и несколько хороших друзей. И конечно, трудно представить, что опять у нее счастливо забьется сердце при мысли о другом человеке…
Она резко встала, выключила свет и прыгнула в постель.
Она и так счастлива, сказала она сама себе. Больше ей ничего не нужно. Но прежде чем уснуть, она зарылась лицом в подушку, стараясь прогнать из мыслей образ и голос. Память о голосе человека, отчитывающего ее без всяких признаков понимания или симпатии. И образ – более дружелюбный – того же человека, по-мальчишески, боком присевшего на край стола и смеющегося вместе с ней. Оба были реальны. Оба – были. Но не стоило, наверное, вспоминать об этом как о чем-то важном. Пусть они взаимно сотрут друг друга, прежде чем превратятся в невероятные сны.
Глава 4
Следующий день был одним из тех замечательно тихих дней, когда Лин хотелось гулять, и она воспользовалась случаем, когда Деннис объявил, что ему нужно навестить кое-кого в приходе. По дороге Деннис озабоченно сказал:
– Есть одно дело, которое меня очень тревожит. Часто возникают такие затруднения, и не знаешь, что и делать; или опыта не хватает, или ума.
– Мне кажется, с тобой не может быть ничего подобного, – улыбнулась ему Лин.
– Вот то-то и оно, что бывает. Тут есть один паренек… Он был очень активным членом моего клуба в Эмберли. Так вот, у него развилась какая-то непонятная болезнь, слабость спины, и практически превратила его в инвалида. Болезнь-то, может быть, и понятная, но беда в том, что его мать – вдова, берет заказы на шитье – просто отказывается вызвать врача к нему или съездить с ним к специалисту. Она совершенно не поддается убеждению, а других родственников, кто бы мог поговорить с ней, нет. Я все пытаюсь ее убедить, но не могу понять, почему она так относится к этому.
Лин медленно спросила:
– А может быть, она испугана – или даже стыдится?
– Стыдится? Чего же?
– Знаешь, есть люди, которые как-то стыдятся, что заболели, вот как у животных бывает. И когда они попадают в больницу, то часто именно это не позволяет, мешает им выздоравливать, хотя иногда бывает и обратное – они очень быстро поправляются. Но и в том и в другом случае у них навязчивая идея, что они сами виноваты в своей болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60