– Неужели?
Здесь бы пригодилась теория семилетних циклов, только вот у Поппи не было настроения выслушивать лекции по эволюции.
– Я пришла к выводу, что гордость – слишком тяжелая ноша. И слишком разрушительное качество, – тихо и серьезно проговорила я. Она сжала губы. – Поппи, дорогая, ты обвиняешь меня в том, что случилось?
Услышав это, она набросилась на меня, взорвавшись ядовитой злобой:
– Ты не очень-то старалась удержать папу. Почему? Почему ты не можешь заставить его понять, каким идиотом он выглядит со стороны? Все равно если бы я сбежала с мужчиной его возраста. Только задумайся. Ведь папа сотворил такое, а ты спустила ему с рук?
Дочь кипела от ярости, и я вдруг увидела в ней себя – двадцатипятилетнюю: Роуз, которая стремилась к порядку и безопасности среди неразберихи и путаницы жизни. Принято считать, что молодые люди жаждут приключений. Сомневаюсь. Я никогда не была авантюристкой. Точнее, пыталась ею быть, но испугалась, когда все пошло не так. В каком-то смысле Поппи сейчас говорила мне о том же.
Поппи применила один из драматических жестов своего блестящего арсенала – упала на колени.
– Мама, умоляю тебя, попробуй еще раз: постарайся вернуть папу.
Я наклонилась и взяла ее лицо в ладони. Ее кожа была гладкой, как у младенца, которого я некогда так крепко прижимала к груди; лицо было мокрым. Я тоже не могла сдержать слез, но я смеялась над ее горячностью и негодованием, и это было несправедливо.
– Тихо, – прошептала я. – Успокойся, Поппи.
Ким Бойл сдержал обещание и позвонил мне.
– Так, моя девочка, вот лучшее, что я могу сделать: работа не на полный день – на полдня; серия статей. Финансы позволяют? Можешь начать на следующей неделе?
В шесть тридцать двадцать первого января завизжал будильник. Я надела черную фетровую юбку, красный джемпер и туфли на самых высоких каблуках, на каких только могла удержаться, – носить мне их предстояло весь день. На завтрак я съела сырые овсяные хлопья с бананом и выпила две чашки крепкого черного кофе.
С легким сердцем я сняла с крючка сумку для книг и вышла из дома. Разросшийся лавр коснулся ветвями моей спины.
В двадцать минут десятого я была уже в офисе.
Ким приехал в половине одиннадцатого. Его ассистентка Дейдра усадила меня за стол и выдала пропуск и карточку для столовой.
– Отлично. – Ким оглядел меня, принарядившуюся, с сияющими глазами. – Мы хорошо поладим. Я верю во взаимопомощь пап и мам-феминисток, и поскольку мне хочется видеть моих детей по утрам, ты будешь приходить рано, а я – задерживаться допоздна.
В отличие от офиса «Вистемакс Груп», эта комната была меньше и без архитектурных претензий: то есть работать здесь было приятнее. Однако маленькие размеры офиса говорили о более проигрышной позиции «Депеши» в войне рейтингов. Хотя это не так уж плохо: зато офис кипел энергией и был наполнен характерным бряцанием воинских доспехов.
– Так-так… – Ким вручил мне книгу о Генделе и сверхсекретную биографию поп-дивы. – Взгляни, что тут можно сделать.
Пруст обожал пирожные «Мадлен»: их вкус и аромат вдохновляли его на написание шедевра о прежней любви и ненависти, отчаянии и желании. Моим вдохновением были более прозаичные, менее нежные и чувственные, но все же воодушевляющие шрифты, корешки и описания книг.
Гендель был интересным человеком, но его биографа шокировало явное отсутствие женщин в его жизни. Тем не менее все героини его опер обладали несомненной притягательностью, так как он наделял их сильными противоречивыми страстями и эмоциональной достоверностью. Однако читателей газеты это вряд ли заинтересует. Вот история поп-дивы…
– Хмм, – пробормотал Ким в конце дня. – Насчет Генделя не уверен.
– Я так и подумала, поэтому уделила основное внимание второй книге.
– Ты сразу поняла, что к чему. – Я поборола искушение ответить: «Разумеется!» Он просмотрел мои наброски, тут и там черкнул ручкой – раньше этим занималась я. Но я была не против. – Как тебе возвращение в офис?
– Все равно что надеть старый, но любимый свитер.
Ким вернуть мне листки.
– Нужно немного подправить, но в целом все хорошо, можно печатать. Насчет бюджета скажу позже. – Он взял свои заметки и отправился на совещание.
Я осваивалась в офисе. К концу второй недели мы с Дейдрой уже очень подружились. Я обнаружила, что она всегда сильно душится и хранит в столе две пары блестящих туфель на высоких каблуках. А еще у нее был нюх на удачные начинания – новую идею она могла разглядеть сходу.
– Как-то я рассказала ей, что появилась новая диета, согласно которой питаться нужно по группе крови. Можно есть или белки или углеводы, и лишь счастливым обладателям первой и второй групп светило нечто, отдаленно напоминающее нормальную еду.
– Хочешь сказать, что мои бедра на два размера больше, чем надо, вовсе не из-за того, что я съела миллион шоколадок, а потому что у меня группа крови не та? Это бомба, Роуз. Если во всем виновата моя группа крови, я могу спокойно объедаться шоколадками. Пиши об этом.
Нам с Поппи наконец удалось собрать коробки, закрыть чемоданы и разложить одежду по пластиковым пакетам, и все это увез фургон. Еще вчера Ричард и Поппи хозяйничали здесь, и вот они уехали, оставив за собой снегопад из оберточной бумаги, ненужных ценников и пыли.
На следующий день я обзвонила агентов недвижимости, и все они обещали выслать описания «перспективных квартир» из своих списков. Сэм приехал в Лондон и настоял на том, чтобы вместе смотреть варианты. Через две минуты он уже нашел такую квартиру в Клэпхеме, по разумной цене. «Вот!», – провозгласил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95