Вот Эдит встанет на ноги и наведет тут порядок. Ей только что сделали операцию на венах... Одну минутку, счет почти готов...
– Кстати, – спрашивает Валентина, – тот человек, с которым мы вместе приехали, мистер Уильямсон, он еще здесь?
– Здоровый парень с темными волосами? О нет, он давным-давно уехал! Спозаранку был на ногах, бодрый и свежий как огурчик!
Валентина еще больше мрачнеет.
– Так ты передашь ему телефон? – спрашиваю я уже на улице. – Вы ведь увидитесь на днях, правда?
– Сомневаюсь, – раздраженно бросает Валентина. – Уехал, даже не попрощавшись! Не говоря уже о том, что я сегодня спала в одиночестве! Не знаю, как ты, Айви, а я не потерплю подобного поведения на втором свидании!
– Правильно! – поддакиваю я, едва скрывая радость. – Ничего, я сама к нему зайду. У тебя есть его адрес?
Она на секунду задумывается, а потом внезапно вырывает мобильник Джека у меня из рук.
– Я передам. Нам все равно придется встретиться, хотя бы для того, чтобы назначить следующий урок тенниса.
– О... – тяну я разочарованно.
Вот дурочка! Зачем я позволила ей забрать телефон? Валентина открывает багажник и швыряет туда вещи.
– Неужели ты сможешь простить его? – мямлю я. Сердце болтается в районе желудка. – Он ведь уехал один, и все такое?
В машине Валентина поднимает солнцезащитный козырек и придирчиво изучает свое отражение в зеркале.
– Не исключено. – Она небрежно пожимает плечами. – Это будет зависеть от нашей следующей встречи. Ну, как я выгляжу? Сносно?
– Да, ничего, – неохотно киваю я. – Бывало и получше... то есть ты сама так сказала...
Знаю, я веду себя как стерва, но ведь это Валентина! Ее самооценку и танком не свернешь.
– Что ж, – вздыхает она, – учитывая, что большинство женщин отдали бы жизнь, чтобы выглядеть так «сносно», думаю, я это переживу. Даже у Пенелопы Крус иногда бывают мешки под глазами. Пока!
И она уносится прочь, с телефоном Джека на пассажирском сиденье...
Глава 25
– Так когда, вы говорите, ваша свинья впервые заговорила по-французски? – Я держу наготове карандаш.
– Ох, да уж давненько, – почесываясь, тянет фермер. – Работник у нас был оттудова, никак не хотел по-человечески выражаться. Вот Лиззи, видать, от него и нахваталась!
Инстинкт подсказывает мне, что мы только зря тратим время. Однако выхода нет, приходится глотать эту бредятину.
– А не мог бы он, то есть... э-э... она произнести несколько слов?
– В том-то и дело, милочка, Лиззи не любит, когда на нее давят!
Так я и думала. Хотя, если принять во внимание, какой путь мы с фотографом проделали ради этого интервью, одно маленькое «Oui» не было бы чрезмерной жертвой с их стороны!
– Ладно, – не сдаюсь я, – а нет ли возможности как-то убедить вашу свинку?
– Ну, немного деньжат могли бы помочь...
Отлично! Хрюшка не против продемонстрировать чистейший носовой прононс, но за наличные, – я определенно недооценивала ее способности!
– Извините, мы не платим за интервью, бюджет не позволяет, – твердо говорю я.
Это не совсем правда, но мысль о том, чтобы давать деньги всяким прощелыгам, вызывает у меня решительное сопротивление. Если только Лиззи не затянет прямо сейчас что-нибудь особо лиричное из Сержа Гинзбурга!..
Неделя выдалась тяжелая, а сегодняшние передряги – последняя капля.
Я работаю журналистом в «Дейли эхо» уже восемь месяцев и до последнего времени была вполне довольна развитием своей карьеры. Конечно, поначалу мне поручали только коротенькие, не больше нескольких строчек, заметки в ленте новостей – в основном объявления о школьных праздниках и аукционах. Потом я получила целую колонку, которая переросла в более продолжительные репортажи, и, наконец, мое имя стало регулярно появляться на первой странице. Мне стали доверять материалы на любые темы – от громких судебных процессов до историй о жизни знаменитостей.
Однако неделю назад ситуация коренным образом изменилась. Дело в том, что Кристин, редактор новостей, всегда отзывавшаяся обо мне как об энергичном и многообещающем репортере, ушла в декретный отпуск, а вместо нее отдел возглавил Саймон – ничтожный слизняк, который не в состоянии разглядеть мой потенциал, так как слишком занят разглядыванием моей же задницы. И с тех пор я пишу только заметки длиной в несколько строк и делаю фоторепортажи. По словам Саймона, публика избавляется от стрессов, читая подобные истории, хотя все они настолько нелепы, что новостями их назовет только человек с кашей вместо мозгов!
Вот почему я здесь, на задворках графства Виррал, с замиранием жду, пока Лиззи, пятнистая свинья глостерской породы, начнет заказывать круассан. «Нью-Йорк таймс» рыдает от зависти!
Вдобавок все пять дней я умираю от желания узнать, как прошла встреча Джека и Валентины, да все никак не удается. У Грейс медовый месяц – она на время вышла из игры. Я пробовала разведать через Шарлотту, но, странное дело, Валентина ничего ей не рассказала. Не спрашивать же ее саму!
И почему вообще мне нужна эта информация?
Одному Богу известно... Всю неделю, кропая сенсационные репортажи о двуязычных свиньях и собаках с расстройством аппетита, я мусолю эту мысль.
– Ну и дерьмо! – бурчит Микки, наш фотограф. Микки не из тех, кто отличается ангельским терпением, хотя сейчас он, без сомнения, прав.
– Слушай, – шепчу я, – мы оба знаем, что скотина говорит по-французски так же, как я по-китайски. Но Саймон хочет эту историю, и я не могу вернуться с пустыми руками. Давай просто сделаем пару снимков, и дело с концом!
– Лиззи чертовски хорошо говорит по-французски! – протестует фермер, видимо, подслушавший мои слова. – Ома просто того.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85