Папка остро и неприятно пахла слежавшимися бумагами
и многолетней книжной плесенью, когда-то эти запахи будили его энтузиазм,
а теперь вызывали, пожалуй, лишь заурядное чувство брезгливости.
Работать уже не хотелось. К тому же пора было собираться в
"Андромеду".
Интересно, подумал он, наскоро побрившись и отмыв руки своим любимым
мылом. Неужели на земле есть люди, которые могут обойтись без кабака.
Этакие молодцы, способные трезвыми глазами смотреть на свою радость и на
свое горе, умеющие систематически работать без дозаправки. Наверное, им
можно позавидовать... А может быть и нет... Черт их знает.

Третья рюмка всегда была для Поля критической, он ждал ее с каким-то
детским любопытством, потому что ему самому было интересно, куда заведет
его подогретое алкоголем воображение. На этот раз он во всей полноте
прочувствовал, что живет неправильно.
Почему я так мало волнуюсь в последнее время? Неужели мои чувства
атрофировались? Боже мой, какая нелепая, непоправимая беда. Господи, как
это пошло и глупо - ничего не чувствовать, ни во что не верить... Молю
тебя, не допусти.
Он налил себе еще немного джина.
Я разучился быть естественным, я не способен больше на самое обычное
безрассудство. Неужели, сбылось детское проклятье? Все, все твердили -
подрастешь и будешь гоняться за лишним куском хлеба, позабыв о своих
претензиях и счастлив будешь, только когда урвешь кусок пожирнее. Совесть,
идеалы - все эти слова потеряют четкость, расплывутся под напором желаний,
легко поддающиеся любому толкованию.
Господи, мне уже сейчас хочется хапать, хапать, подгребать под себя.
Неужели я никогда ничего не захочу больше сделать без выгоды для себя? И
мой мозг, мое проклятье, будет стоять на страже моего благополучия, хотя
его никто не просил об этом.
Я не действую. Я статичен, как античный ночной горшок. Рассуждаю,
болтаю, часами что-то обмозговываю и не действую... И удивительное дело -
не хочу действовать. Более того, мне кажется, что это бездействие и делает
меня человеком. Парадокс? Ну почему, есть люди действия, есть люди
бездействия. Эволюция нуждается и в тех и в других. Неизвестно, в ком
больше. Ничего не поделаешь, это диалектика - единственное обоснование
пошлой и скучной философской категории, которую мы называем человеческой
жизнью. Не нами это заведено, не у нас и голова должна болеть, потому что
лично я именно в бездействии обретаю истинное величие. Я - молчаливое
большинство!
Впрочем, эта болтовня бессмысленна - а не действую я по той простой
причине, что никому мои действия не нужны. Мне негде применить свои силы,
и это, пожалуй, очень обидно. Что бы я ни сделал, все принадлежит Великому
Уравнителю - мусорной корзине. А если, мне удастся сделать что-нибудь
по-настоящему большое, что не влезет ни в одну мусорную корзину, тогда,
конечно, придется повозиться, подыскивая для моего творения местечко прямо
на свалке.
Но и это только самообольщение для поддержания самомнения и душевного
равновесия. Мол, силы некуда применить, а то бы я вам показал, как надо
работать, творить, полностью отдаваясь и так далее. Красивая поза
незаслуженно обиженного человека, этакого героического в своем роде
мученика (неужели пробьюсь!). Вот если бы, то тогда, конечно, я бы смог...
Примерно так я всем и говорю, когда спрашивают. Жаль только, что с
некоторых пор и сам-то в эту ахинею не верю. Меня перестали подогревать
длинные периоды из цикла "я самый великий". Я - то, что я есть, ни на что
большее не способен и не хочу быть способным...
Из темноты вновь появился Федор. Он был потный, возбужденный и
красивый.
- Держи, - он протянул Полю бутылку. - Но пока не открывай. Здесь
одна девочка с трудом сдерживает в себе желание познакомиться с тобой... Я
сказал, что после Конгрива ты на втором месте. Это, по-моему, ее здорово
распалило, хотя сомневаюсь, что она знает, кто такой старина Билли.
- Как, впрочем, и ты сам. За всю жизнь ты не прочитал ни одной пьесы.
- Пускай так... Вот ты нам и расскажешь, чем же хорош старик Уильям,
и почему ты его еще не сделал.
- Не надо девочки. У нас есть более важная тема для разговора.
- Мой долг, долг твоего товарища, доставить ее сюда.
- Я сказал - нет.
- Напрасно. Не одобряю... Спорить не буду - дело твое, но не одобряю.
Замечательная девочка, надо сказать, благовоспитанная, из хорошей семьи.
Ее папа на кондитерской фабрике не последний человек, скажу больше -
первый! Что с того, что она считает дружище Конга составителем комиксов
для воскресного приложения к "Спортивному листку"? Разве у нас нет
недостатков? Посмотри на себя! Ну и рожа!
- Иди к черту!
- Ухожу, ухожу, - обиделся Федор, но за столиком остался, продолжая
что-то говорить про себя, обиженно размахивая длинными руками.
В "Андромеде" было сумрачно и прохладно, как всегда, как на болоте.
Непонятно отчего хорошо думалось. Поль уже и забывать стал, когда ему
хорошо думалось в последний раз. Давно, давно, давно, давно, давно... Вот
и получается, что болото - отличнейшая вещь! Как жаль, что за
повседневными заботами забываешь о совершенно необходимых вещах, без
которых того и гляди - загнешься. Например, болото. Почему я издеваюсь над
собой, просиживая штаны вместе с этими идиотами на вонючих фешенебельных
курортах? Что там хорошего? Вечно пьяный, потный, по горло в грязи!
Уверен, что на болоте все было бы по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29