– Как ты считаешь, у неверности может быть срок давности? – спросила я, снова усевшись за стол. – Я просто так спрашиваю, из любопытства.
Мама наклонила бокал с остатками фруктового мороженого. Мы все не сводили с нее глаз. Прешес подобрала с пола резиновую игрушку и принесла мне, чтобы я смогла ее бросить ей через всю комнату. Кажется, это была ее любимая игра.
– В Западной Европе, – наконец промолвила мама, – как и в Соединенных Штатах, лишь четверо из десяти человек считают, что неверность нельзя простить. А в Турции так думают девять из десяти. Так что все зависит от каждого конкретного человека. И ты должна сама решить, как к этому относиться, Белла.
– Но мы же говорим не обо мне.
– Да нет, как раз о тебе, – возразила мама.
– Отлично, – согласилась я. – Тогда признаюсь, что я настоящая турчанка. А ты?
Мама пожала плечами.
– Порой предательства бывают такими масштабными, что ты и представить себе не можешь, как снова доверять обманувшему тебя человеку, – задумчиво проговорила она. – И вот некоторое время ты сидишь и думаешь обо всем этом, но потом находишь выход из положения.
– Я работаю над этим, – сказала я. – Честное слово.
– Кстати, о папе, – заговорил Марио. – Тодд считает, что мы должны постараться уговорить его подстричься к свадьбе.
– Вот уж спасибо, – бросил Тодд недовольно, – да лучше под автобус броситься. К тому же я не считаю это хорошей идеей. Если вы так заняты наблюдением за псевдоитальянским Дональдом Трампом, то нам лучше не привлекать к себе внимания.
Я сделала глоток молока.
– Тебя это тревожит? – удивилась я.
Тодд улыбнулся.
– Ты понимаешь, что речь идет о большой южной свадьбе? Да еще в таком консервативном штате, как Джордже и я? А?
– Вообще-то Атланту уже можно назвать голубой столицей Юга, – сказал Марио. – И родители Эми, кажется, лишь совсем немного смутились, когда мы выбежали им навстречу. Короче говоря, если Эми и Эндрю хорошо вместе, то и нам хорошо.
– Понятно, – промолвила мама. – Что ж, тогда можете готовить вторжение.
– Что? – хором спросили мы.
Мама улыбнулась.
– Мы часто помогаем семьям в подобных ситуациях, – сказала она. – Значит, так, каждый пишет письмо, в котором говорится, как некое поведение – в данном случае длинные волосы – отрицательно повлияло на его жизнь. Потом этого человека прямо-таки загоняют в угол, где аккуратно, но настойчиво заставляют принять жесткий жизненный ультиматум.
Я ощутила удивительный подъем. Приятно осознавать, что ты еще можешь испытывать энтузиазм по поводу чего-либо.
– Звучит неплохо, – заметила я. – Я готова.
Марио с Тоддом переглянулись.
– Мы тоже, – сказал Марио. – Как насчет того, чтобы сделать это в пятницу вечером? На собрании?
– Как, мама? – спросила я.
– Я здесь ни при чем, – отозвалась она. – Волосы счастливчика Шонесси больше меня не касаются.
Мыс мамой вышли из дома, а Прешес остановилась, чтобы сделать свои делишки в вылизанном до блеска садике Марио и Тодда.
– Ты уверена, что ей стоит делать это здесь? – поинтересовалась мама.
– Но это же отличное удобрение, – пожала я плечами. – Нет, ты только посмотри на эти звезды!
– А помнишь, когда ты была маленькая и я показывала тебе Большую Медведицу, ты все время спрашивала, где же там мишка? – улыбнулась мама.
Я кивнула.
– Наверное, мне хотелось с ним поиграть, – сказала я. Прешес подбежала к нам и засеменила рядом со мной. Я наклонилась, чтобы почесать ее за ушком. – Мам, а ты вспоминаешь прошлое? Ты когда-нибудь думала о том, что у вас с папой все могло быть по-другому?
Мама продолжала смотреть на звезды.
– Конечно, – ответила она. – Ведь сначала брак – это сплошная радость, но потом он требует большого труда. Тебе об этом известно. У нас было трое детей, когда мы сами, по сути, еще были детьми. Твой отец хотел, чтобы его мечты стали моими мечтами. Но у меня были собственные, поэтому я вернулась в университет, чтобы завершить образование. Он хотел, чтобы я занялась бизнесом и помогала ему в салоне. А мне хотелось быть социальным работником, хотелось уйти из салона. Бизнес в салоне пошел, твой отец стал нанимать стилистов – привлекательных девочек, мечтая о том, чтобы они делили с ним и его мечты, и его постель. Но все это – уже древняя история.
Выпрямившись, я скрестила на груди руки. Это было давно, но я до сих пор помню крики родителей друг на друга, словно это было вчера.
– А тебе когда-нибудь хотелось повернуть время вспять и начать все сначала?
– Нет, никогда, – покачала головой мама. – Жизнь тогда была невыносимой и очень сложной, а сейчас все гораздо проще. – Потянувшись ко мне, она поцеловала меня в лоб. – Я знаю, как трудно забыть все, что было, забыть боль, собственные трудности, замешательство. Но только не думай, что любви больше не будет, детка. В следующий раз ты уже точно будешь знать, кто ты такая, какой жизнью ты хочешь жить. Вот что я хочу тебе посоветовать: дай себе некоторое время на то, чтобы прийти в себя, а затем бери себя в руки, вскакивай и начинай действовать.
По пути домой мы с Прешес остановились у «Салона де Паоло». Это было нетрудно сделать, поскольку моя квартира располагалась как раз над салоном. Папа какими-то изощренными путями все устроил. В свое время я получу в собственность и салон, и квартиру. А сейчас у меня была уменьшенная плата за квартиру в обмен на то, что я буду краем глаза присматривать за салоном и ловить потенциальных похитителей шампуня.
Такое положение дел сильно волновало Крейга, когда мы были женаты. Жена Крейга после развода выкупила у него его половину дома, и он приобрел маленький кондоминиум в Бостоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74