– У меня нет целлюлита! – возмутилась Симона.
– Милая, у тебя большие проблемы с целлюлитом, – настаивал Золтан, ласково поглаживая ее руку. – Потому-то ты и намазала свою попку этим итальянским кремом… – Симона бросала яростные взгляды то на него, то на растерявшегося врача. На полное удаление с ее тела остатков зеленой маски ушло два часа.
Мэгги весь день провела в больнице. Иногда она выходила прогуляться по унылым коридорам с выкрашенными в цвет незрелого банана стенами, но под взглядами пациентов чувствовала себя там неуютно. Особенно пристально на нее смотрела одна старушка, сидевшая в каком-то приспособлении вроде железной клетки на колесах. Мэгги ощущала вину, потому что была здорова, богата и зря отнимала время у перегруженных медсестер с маленькими зарплатами, заставляя их заниматься какими-то пустяками вроде зеленого зада Симоны.
Симона приоткрыла один глаз и сонно пробормотала:
– Мэгги-и…
– Симона, прости, я очень сожалею о том, что случилось… Я одна во всем виновата, все наши планы отменяются. Не понимаю, о чем я вообще думала!
Симона приоткрыла второй глаз.
– Ты шутишь? Мы же только начали веселиться! – И расхохоталась. – Золтан уже отправился к Дьенешу сказать, чтобы изменил состав.
– Нет, я не могу этого позволить, – решительно возразила Мэгги.
– Можешь, можешь… – Симона совсем проснулась и так громко смеялась, что пациентка на соседней койке посмотрела на нее с упреком. – Только теперь пробовать это чудесное средство будешь ты!
В шесть часов пришла медсестра с тележкой, привезла ужин. Каждому выдали большую белую булку и кусок колбасного фарша.
Симона изумленно смотрела в тарелку, не веря своим глазам.
– Не понимаю я эту страну! Если бы в Риме кто-нибудь принес пациенту в больнице такой ужин, его бы линчевали родственники больного!
К счастью, в тот самый миг явился Золтан и вытащил из пластикового пакета жареную гусиную ножку, присланную женой Дьенеша, деревенский хлеб и соленые огурцы. А в кармане у него обнаружилась бутылка палинки.
– Вот, совсем другое дело, – обрадовалась Симона, жадно вгрызаясь в мясо. И тут же виновато оглянулась на женщину с соседней койки:
– Volete favorire?
Новый крем был обещан на следующей неделе. Золтан часто отсутствовал, озаботившись подержанными шинами, и Мэгги с Симоной много времени проводили вместе.
– Чем сегодня займемся? – спросила Симона, глядя в окно на серое небо, предвещавшее очередной снегопад. – В этой стране, по-моему, совсем нечего делать, кроме как есть и пить. – Она усмехнулась. – Впрочем, я и не возражаю!
– Можно сходить в термы, – предложила Мэгги.
Толкнув тяжелую дверь, ведущую в атриум терм «Геллерт», она ощутила на своей руке руку Симоны.
– Ой, Мэгги-и, как же здорово! – воскликнула она. – Мы вместе идем в термы.
Симона часто поглаживала Мэгги по щеке, обнимала за талию или трогала за плечо – подобные проявления внимания были непривычны для Мэгги, однако вскоре она стала находить эту дружескую интимность приятной. В ее семье это не было принято – выражение взаимной нежности ограничивалось короткими поцелуями при встрече и расставании. Но сейчас, когда Симона бросалась к Мэгги от переизбытка чувств и стискивала в объятиях, она переживала удивительное, неведомое ей ранее чувство принадлежности к некой человеческой общности, где все любят ближних своих и не стесняются выражать любовь.
Им выдали коротенькие передники, почти ничего не прикрывавшие. Симона сразу же захихикала. Ее фигура была, как говорят немцы, аппетитной – с соблазнительными округлостями в нужных местах.
– У тебя обалденная грудь, Мэгги! – с нескрываемым восхищением сообщила она застеснявшейся вначале подруге. «Да, это чистая правда», – подумала Мэгги. Бюст у нее и в самом деле был не хуже, чем у юной девушки, – наверное, потому что ей не пришлось кормить ребенка. Даже Джереми обожал ее груди и часто зарывался в ложбинку между ними.
Они вошли в сауну, уселись друг напротив друга, и Симона стала корчить ей рожи.
– Ammazzate, как же тут жарко! – громко произнесла она, обмахиваясь передником, который быстро намок во влажном воздухе и стал похож на мятый лоскут.
Полная женщина с усиками сверкнула на нее глазами и свирепо шикнула.
– Ой, ой! – нахально отозвалась Симона.
Женщина встала – складки жира на ее теле плавно разгладились, опадая по своим местам, – и гордо вышла; полные ягодицы возмущенно тряслись. Симона подмигнула Мэгги и изобразила, как пинает удаляющийся зад.
Мэгги подумала – ведь еще совсем недавно она стыдилась бы подруги вроде Симоны, так сильно отличавшейся от тех, с кем она привыкла общаться, от людей ее круга. Однако с ней Мэгги переживала ощущение, подобное тому, что испытываешь, снимая тесные остроносые туфли и с облегчением засовывая ноги в удобные домашние тапочки. Симона принимала Мэгги такой, какой она была на самом деле, основываясь лишь на дружеской симпатии и привязанности, ничего не требуя взамен и не осуждая. С ней было комфортно – во всех смыслах этого слова. Еще одна ипостась свободы.
Теперь Мэгги могла не только располагать своим временем, но и выбирать друзей, не задумываясь, получит ли одобрение у своего мужа и британской диаспоры. Покрываясь потом, она ощутила, что наконец-то оказалась в ладу с самой собой; как говорят французы, стала хорошо чувствовать себя в собственной шкуре.
По вечерам, однако, ей приходилось оставаться одной. Она заказывала себе в номер сандвич и смотрела Си-эн-эн, лежа в постели. После похода с Симоной в термы ей стало особенно одиноко. Таксист, который привез Мэгги в гостиницу, нагрубил ей, когда она попыталась оспорить непомерно завышенную оплату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70