– проговорила женщина и хотела спросить Вальтера, нет ли у него красавицы жены или дочери, но обернувшись к нему, увидела, что он, бледный, прислонился к дереву и готов был упасть от слабости.
– Дайте мне руку, – сказала она, – и пойдемте ко мне. Я живу здесь близко и перевяжу ваши раны не хуже монастырского лекаря.
Читатель понял уже, что это была колдунья, которая на следующую ночь удивила Перолио и Видаля своими открытиями.
Она заботливо поддерживала раненого, провожая его в свое подземелье, и по дороге расспрашивала его о семействе.
Узнав, что дочь Вальтера невеста ван Шафлера, она вскричала:
– Ваша дочь будет счастлива с этим добрым, благородным человеком.
– Разве вы знаете и его? – спросил удивленный мастер.
– Да, он защитил меня от разбойников Черной Шайки и даже убил одного из них. Жаль, что не самого Перолио.
– Я помню это происшествие; Шафлер рассказывал мне, что избавил от смерти цыганку.
– Да, меня зовут здесь и цыганкой и колдуньей; говорят также, что я дочь сатаны, – прибавила она.
– Надеюсь, что это неправда, и что вы не имеете сношений с адом? – спросил Вальтер, который, как и все его современники, верили в колдовство.
– Сохрани меня Боже! – проговорила она, крестясь.
– Очень рад, – сказал оружейник, – но кто вы и откуда?
Она вздохнула, задумалась и потом отвечала взволнованным голосом:
– Я родилась далеко отсюда и преследую цель, которой, может быть, никогда не достигну… Но надежда поддерживает меня и помогает переносить все страдания.
– Чем же вы живете? – спросил Вальтер с участием.
– Моей наукой, – отвечала она.
– То есть, шарлатанством и обманами?
– А разве без шарлатанства мне бы поверили? Люди так созданы, что верят только в обманы.
– Стало быть, ваши лекарства не действительны?
– А вы не согласились бы выпить моего зелья?
– Ни за что на свете.
– Однако вы принимаете лекарства лекаря-монаха, а кто их приготовляет? – я. Я начала сама лечить крестьян, но монахи восстали на меня, распускали слухи, что дьявол помогает мне приготовлять снадобья и что тот, кого я вылечу, непременно пойдет в ад. Меня преследовали, обижали, сожгли мою хижину, назвали дочерью сатаны. Я скрывалась в падерборнских развалинах, сошлась с монахом-лекарем, которому приготовляю лекарство, и теперь меня не трогают, потому что боятся. Монахи даже уважают меня… Но вот мое убежище, войдемте, мой гость.
И она ввела Вальтера в подземелье, зажгла лампу, обмыла раны оружейника, которые были не опасны и, приложив к ним компрессы, перевязала, но потеря крови до того ослабила раненого, что он не мог держаться. Оставаться у колдуньи не было возможности, а до монастыря было добрых полмили. Услышав, что мимо развалин проезжает телега, колдунья выбежала, остановила крестьянина, который вез сено в монастырь, и приказала ему взять раненого с собой. Крестьянин тихонько перекрестился, помог Вальтеру расположиться на сене и не смел взглянуть на колдунью, которая, подав раненому склянку с лекарством, приказала ему беречься и не говорить никому, что она помогла ему.
Потом она приказала крестьянину ехать, а сама оставалась на возвышении перед развалинами, и ее фантастическая фигура вырисовывалась, освещенная луной. Крестьянин гнал лошадь, чтобы избавиться от страшного видения, и через несколько минут был у монастыря.
В это время звонили к заутрени, и монахи крепко спали. Вальтер долго стучал, наконец ему отворили, и то только при имени ван Эмса, родственника настоятеля, которому пошли о нем докладывать. Через полчаса Вальтер был введен к настоятелю монастыря, тучному, красному монаху, который, зевая, сидел в кресле.
– Что вам надобно, сын мой? Вы присланы патером ван Эмсом? – спросил он, ласково.
Надобно знать, что добрый амерсфортский священник часто присылал своему родственнику дичь и другие лакомства, и только поэтому настоятель решился оставить свою постель, воображая, что получит вкусный подарок; но узнав, что Вальтер не принес ни каплуна, ни варенья и что его преследует начальник Черной Шайки, монах рассердился и, боясь преследований грозного Перолио, вскричал с досадой:
– Стоило будить меня для такой глупости!
– Что вы говорите, отец мой? – спросил удивленный оружейник.
– Я говорю, что дело ваше очень неприятно и нисколько до меня не касается. Я обязан прежде всего заботиться о своем монастыре, а не мешаться в политические ссоры. Я треска в душе, но не могу быть врагом и епископа Давида, а с начальником Черной Шайки не намерен ссориться из-за вас.
– Я вас прошу, – возразил Вальтер, – только о гостеприимстве на сутки, чтобы я мог отдохнуть и поправиться от моих ран. Я не в состоянии идти дальше.
Но толстый настоятель не соглашался принять опасного гостя, и Вальтер со вздохом хотел уже выйти, как на пороге показался высокий старик в одежде пастуха, который, казалось, слышал конец разговора настоятеля с оружейником и сказал тихо, но с достоинством:
– Останьтесь, мастер Вальтер. Я уверен, что почтенный приор даст вам комнату и позволит вам отдохнуть.
Услышав этот голос, настоятель вскочил так скоро, как этого нельзя было ожидать от его громадной фигуры и, поклонившись старику, хотел ему сказать что-то, вероятно в свое извинение, но пастух дал ему знак замолчать, а сам продолжал, обращаясь к Вальтеру:
– Я не знал, что вы получили свободу, мастер, что вас выпустили из Дурстеда. Но почему же на вас напали солдаты Черной Шайки, когда начальник их в союзе с монфортским бурграфом?
Вальтер не знал, можно ли доверить свою тайну незнакомцу, но тот, поняв его нерешительность, сказал:
– Я спрашиваю вас из участия, а не из пустого любопытства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114