ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Прочитав письмо генерал тяжело вздохнул, изумляясь актерству русского барина, а потом рассмеялся. Впрочем, Мордвинова вскоре назначили командовать кораблем «Мария Магдалина».
Базиль, наконец, пригласил Андре прибыть в ставку. Эммануил в это время проводил учения своего полка Приморского корпуса под Очаковом, и генерал обрадовал Эммануила: Андре обласкан князем и принят в офицеры штаба. У Рибаса отлегло от сердца за его судьбу: он хотел, чтобы Андре осмотрелся в незнакомой стране. Базилю генерал писал: «Прошу вас, добрый генерал, доложите Князю то невыразимое удовольствие, которое я испытал, узнав о милостивом обращении, коим он удостоил брата моего Андрея… Уверьте его светлость, что если б я имел счастье оказать ему величайшие услуги, то и тогда считал бы себя у него в долгу. Пусть он располагает мной и днем, и ночью, на море и на суше».
Приказа о выступлении гребного флота не было ни в июле, ни в августе, когда под Хаджибеем пушечной дуэлью корабли Федора Ушакова сожгли восьмидесяти-пушечный турецкий корабль «Капитания», на котором османский флот держал свою казну. Другое судно Ушаков потопил, и еще одно с командой взял в плен. Османский флот ночью бежал из-под Хаджибея.
Тем временем состоялся Рейхенбахский съезд и австрийский принц Кобург подписал с турками перемирие на девять месяцев. Марк Портарий оказался прав: Россия лишилась единственного союзника. Теперь турки могли массой освободившихся войск раздавить корпус Суворова, и Потемкин отвел его к Галацу. Пруссия и Польша так и не объявили России войну. За поддержку Польши Пруссия выторговывала Данциг и Торн, а Шляхта не соглашалась. Марк Портарий оказался прав И когда говорил, что из переговоров о мире ничего не выйдет, кроме беды: внезапно умер Гассан-паша Измаильский. Дипломаты считали, что его отравили.
В сентябре заштормило, и только в начале октября Рибас вывел гребной флот, имея целью устье Дуная, чтобы способствовать там взятию Килии. Но когда Головатый привел сорок восемь лодок и двенадцать лансонов по Килийскому гирлу под крепость, Килия уже сдалась. Бригантины, галеоты, дубль-шлюпки Рибас поставил на якоря у Сулинского гирла и решал задачу: как уничтожить батареи турок на обеих берегах и войти в Дунай.
Рекогносцировка обнаружила двадцать три турецких судна, закрывающих вход в Дунай по Сулинскому гирлу, и Рибас, послав депешу Гудовичу в Килию, принялся кропотливо составлять план действий, затем вызвал офицеров и к их досаде битый час дотошно, как будто перед ними Карфаген, а не две батареи, объяснял план. Десант на берег поручалось высаживать подполковнику Эммануилу де Рибасу.
Неприятности начались сразу, когда шесть лансонов, две одинарные шлюпки и двухмачтовик «Ипограф» подошли к береговым камышам. С палубы бригантины Рибас наблюдал в зрительную трубку, как гренадеры Эммануила прыгают в воду и бурун течения окатывает их с ног до головы. Многие попали на глубокие места. Добирались к берегу вплавь. До четырехсот гренадер, не умевших плавать, вернулись на лансонах. А по десанту Эммануила батарея ударила картечью.
Все было кончено, и ни звука не раздавалось с берега! Неужели весь десант Эммануила пал под огнем? Головатый так и не показался в тылу турецких судов. В полночь на турецкой батарее левого берега грохнул залп и все смолкло. Под утро ружейная пальба неожиданно послышалась с правого берега. И снова тишина.
Течение и ветер были такой силы, что несколько судов сорвало с якорей. Подойти к берегу – невозможно, ожидание – нестерпимо. Офицеры не смотрели в глаза Рибасу. К полудню десяток турецких лодок понеслось по ветру к судам Рибаса. Это могли быть брандеры, и флот приготовился открыть огонь. Но генерал вовремя отменил приготовления – на одной из лодок в зрительную трубку он увидел Эммануила.
– После высадки залегли до полуночи. Взяли батарею в штыки. Ночью переправились на тот берег, утром заняли батарею и там. – Таков был доклад брата прежде чем он выпил водки и заснул.
Турецкая флотилия ушла к Тульче. Как только стих ветер, не мешкая, Рибас ввел суда в Дунай. Капитан Ахматов взорвал под Тульчей два судна и взял крепость. Турецкая флотилия бечевой поднялась к Исакче. Эта крепость снабжала запасами всю Дунайскую турецкую армию. Эммануил сжег под Исакчей двадцать два судна, высадил десант… К вечеру генерал Рибас читал ведомость трофеям, как некую поэму:
«В крепости взято 8 флагов, один серакирский, 33 медных пушки, мортира, триста бочек пороха, десять тысяч гранат, тысяча ракет, двадцать тысяч ружейных пуль, четыреста пудов свинца, медные казаны, кастрюли, чюмички, сети, тысяча пудов веревки, смола, сера, судовые краски, кувшины, чашки, железные решетки, цели, кирки, пилы, гвозди, топоры, бурава, иглы парусиновые, кожаные ведра, войлоки, хомуты, мешки, полотно, лафеты, съестные и питейные припасы, вина ренскового много чрезвычайно, пшеница, масло, ячмень, разной бокали довольно…»
Путь к Измаилу был открыт.
Генерал отлично помнил херсонские рассказы инженера де Волана об Измаиле, и рисунок крепости сейчас пришелся как нельзя кстати. С суши ее защищал вал и ров, длиной в двенадцать верст. Сюда подходили войска Павла Потемкина и Гудовича. А со стороны Дуная… Вечером вместе с Эммануилом он обследовал оконечность сулинского острова – мыс Чатала. Болотистая местность с мелколесьем – плохой бивак для войск, но за камышами, на той стороне Дуная зажигал редкие свои огни Измаил.
– Считается, что со стороны Дуная у крепости слабое место, – сказал генерал. – Но это только считается. По берегу стоят батареи. А от стен крепости выступает редут Табия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
Базиль, наконец, пригласил Андре прибыть в ставку. Эммануил в это время проводил учения своего полка Приморского корпуса под Очаковом, и генерал обрадовал Эммануила: Андре обласкан князем и принят в офицеры штаба. У Рибаса отлегло от сердца за его судьбу: он хотел, чтобы Андре осмотрелся в незнакомой стране. Базилю генерал писал: «Прошу вас, добрый генерал, доложите Князю то невыразимое удовольствие, которое я испытал, узнав о милостивом обращении, коим он удостоил брата моего Андрея… Уверьте его светлость, что если б я имел счастье оказать ему величайшие услуги, то и тогда считал бы себя у него в долгу. Пусть он располагает мной и днем, и ночью, на море и на суше».
Приказа о выступлении гребного флота не было ни в июле, ни в августе, когда под Хаджибеем пушечной дуэлью корабли Федора Ушакова сожгли восьмидесяти-пушечный турецкий корабль «Капитания», на котором османский флот держал свою казну. Другое судно Ушаков потопил, и еще одно с командой взял в плен. Османский флот ночью бежал из-под Хаджибея.
Тем временем состоялся Рейхенбахский съезд и австрийский принц Кобург подписал с турками перемирие на девять месяцев. Марк Портарий оказался прав: Россия лишилась единственного союзника. Теперь турки могли массой освободившихся войск раздавить корпус Суворова, и Потемкин отвел его к Галацу. Пруссия и Польша так и не объявили России войну. За поддержку Польши Пруссия выторговывала Данциг и Торн, а Шляхта не соглашалась. Марк Портарий оказался прав И когда говорил, что из переговоров о мире ничего не выйдет, кроме беды: внезапно умер Гассан-паша Измаильский. Дипломаты считали, что его отравили.
В сентябре заштормило, и только в начале октября Рибас вывел гребной флот, имея целью устье Дуная, чтобы способствовать там взятию Килии. Но когда Головатый привел сорок восемь лодок и двенадцать лансонов по Килийскому гирлу под крепость, Килия уже сдалась. Бригантины, галеоты, дубль-шлюпки Рибас поставил на якоря у Сулинского гирла и решал задачу: как уничтожить батареи турок на обеих берегах и войти в Дунай.
Рекогносцировка обнаружила двадцать три турецких судна, закрывающих вход в Дунай по Сулинскому гирлу, и Рибас, послав депешу Гудовичу в Килию, принялся кропотливо составлять план действий, затем вызвал офицеров и к их досаде битый час дотошно, как будто перед ними Карфаген, а не две батареи, объяснял план. Десант на берег поручалось высаживать подполковнику Эммануилу де Рибасу.
Неприятности начались сразу, когда шесть лансонов, две одинарные шлюпки и двухмачтовик «Ипограф» подошли к береговым камышам. С палубы бригантины Рибас наблюдал в зрительную трубку, как гренадеры Эммануила прыгают в воду и бурун течения окатывает их с ног до головы. Многие попали на глубокие места. Добирались к берегу вплавь. До четырехсот гренадер, не умевших плавать, вернулись на лансонах. А по десанту Эммануила батарея ударила картечью.
Все было кончено, и ни звука не раздавалось с берега! Неужели весь десант Эммануила пал под огнем? Головатый так и не показался в тылу турецких судов. В полночь на турецкой батарее левого берега грохнул залп и все смолкло. Под утро ружейная пальба неожиданно послышалась с правого берега. И снова тишина.
Течение и ветер были такой силы, что несколько судов сорвало с якорей. Подойти к берегу – невозможно, ожидание – нестерпимо. Офицеры не смотрели в глаза Рибасу. К полудню десяток турецких лодок понеслось по ветру к судам Рибаса. Это могли быть брандеры, и флот приготовился открыть огонь. Но генерал вовремя отменил приготовления – на одной из лодок в зрительную трубку он увидел Эммануила.
– После высадки залегли до полуночи. Взяли батарею в штыки. Ночью переправились на тот берег, утром заняли батарею и там. – Таков был доклад брата прежде чем он выпил водки и заснул.
Турецкая флотилия ушла к Тульче. Как только стих ветер, не мешкая, Рибас ввел суда в Дунай. Капитан Ахматов взорвал под Тульчей два судна и взял крепость. Турецкая флотилия бечевой поднялась к Исакче. Эта крепость снабжала запасами всю Дунайскую турецкую армию. Эммануил сжег под Исакчей двадцать два судна, высадил десант… К вечеру генерал Рибас читал ведомость трофеям, как некую поэму:
«В крепости взято 8 флагов, один серакирский, 33 медных пушки, мортира, триста бочек пороха, десять тысяч гранат, тысяча ракет, двадцать тысяч ружейных пуль, четыреста пудов свинца, медные казаны, кастрюли, чюмички, сети, тысяча пудов веревки, смола, сера, судовые краски, кувшины, чашки, железные решетки, цели, кирки, пилы, гвозди, топоры, бурава, иглы парусиновые, кожаные ведра, войлоки, хомуты, мешки, полотно, лафеты, съестные и питейные припасы, вина ренскового много чрезвычайно, пшеница, масло, ячмень, разной бокали довольно…»
Путь к Измаилу был открыт.
Генерал отлично помнил херсонские рассказы инженера де Волана об Измаиле, и рисунок крепости сейчас пришелся как нельзя кстати. С суши ее защищал вал и ров, длиной в двенадцать верст. Сюда подходили войска Павла Потемкина и Гудовича. А со стороны Дуная… Вечером вместе с Эммануилом он обследовал оконечность сулинского острова – мыс Чатала. Болотистая местность с мелколесьем – плохой бивак для войск, но за камышами, на той стороне Дуная зажигал редкие свои огни Измаил.
– Считается, что со стороны Дуная у крепости слабое место, – сказал генерал. – Но это только считается. По берегу стоят батареи. А от стен крепости выступает редут Табия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203