ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Неаполитанцы – жестокие веселые дети. Среди них есть великие люди, но это певцы-кастраты! Правда ли, что здесь торгуют женщинами?
Это было правдой. Но Рибас не стал говорить, что безнравственным промыслом занимаются иногда и матери, и братья, и отцы тех, кого они продают. Пол в музейных кабинетах Портичи был выложен мозаикой, добытой из раскопок Геркуланума. Кабинет героев соседствовал с кабинетом поварских инструментов.
– Сеньора, – сказал Рибас, – вы видите эту слезохранительницу?
При виде небольшой стеклянной чашки, в которую во времена оно несчастные собирали свои слезы, даже Орлов остановился и покачал головой.
– Уверяю вас, сеньора, если бы этот старый обычай собирать и хранить слезы дошел до наших дней, Неаполю грозило бы наводнение.
– Поехали-ка в бани, – сказал Орлов Прокопию Акинфовичу.
Карета вылетела из грота и запрыгала по ухабам вдоль полей. Везувий утопал в облаках. На одном из его склонов, где когда-то было устье льющейся из вулкана магмы, мирно росли тополя и раскинулось озерцо Аньяно. Рядом и располагались Сен-Жерменские серные бани. Каменное здание было поставлено над расщелиной, из которой шел серный пар. Офицер принял от Орлова епанчу-накидку, хозяин и слуги забегали, и великан в мундире со звездами вошел внутрь. Может, когда-то бани и были облицованы мрамором, но теперь на стенах грязно ржавела сера, тухлый запах был противен до спазм.
– На живодерне и то лучше пахнет, – сказал Прокопий Акинфович, раздеваясь вместе с Орловым до исподнего. Им вручили песочные часы. Прокопий Акинфович перекрестился и опасливо шагнул за генералом в дымящийся жаркий ад. Но уже через минуту голый Орлов выпрыгнул в предбанник, заорал: «Воды!», не дождавшись, вышиб лбом дверь, гигантскими прыжками достиг берега озера и кинулся в него – сотни птиц взметнулись в небо, а склоны Везувия и озеро Аньяно огласились такими проклятиями и ругательствами, какие эта неаполитанская местность не слыхала никогда. Рибас снова подивился натуре Орлова: в ней уживался – надменный решительный генерал и прежний бесшабашный Алехо. Прокопий Акинфович все еще не появлялся из дымящегося чрева, и за ним, как в жаркий крепостной приступ, ринулся кучер, вынес потного, хватавшего ртом воздух миллионера. Потом выяснилось, что хозяин, ошеломленный знатными посетителями, забыл дать Орлову сабо, и тот едва не сжег ступни ног. Одеваясь, Алехо сказал, что Данте наверняка тут парился и притерпелся, раз написал такие длинные вирши.
Когда Рибас вошел в отчий дом, слуги несли следом турецкий ковер, подарок волонтеров-греков. Двенадцатилетний Эммануил не преминул на нем порезвиться, рассматривал мечети и купола, вытканные по желтому полю ковра. Джузеппе подарил ему турецкую саблю с костяной рукояткой. Пятилетний Андре бегал по ковру в зеленой чалме с серебряной брошью. А из детской принесли и показали волонтеру еще одного брата – Феличе, родившегося в отсутствие Джузеппе. Мать, обняв сына при встрече, держала Феличе на руках и с неодобрением наблюдала за происходящим. Перед тем, как сын с Доном Михаилом ушли в кабинет, сказала:
– Завтра ты пойдешь со мной к утренней мессе.
Отец выглядел мрачным и озабоченным настолько, что на нем лица не было.
– Мне передали, что король распорядился присвоить тебе чин майора, – сказал он. Рибас рассмеялся: он не знал этой новости.
– Почему же ты не рад? – спросил он отца, а тот молча бросил на стол черный платок, обшитый красной ниткой. На платке был срезан один из углов. Рибас прекрасно знал, что это значит. Итак, Ризелли, а кроме них было некому, объявляли ему вендетту.
– Где нашли платок? – спросил он.
– На воротах. – Ответил Дон Михаил, подошел к распятию и продолжал:
– Меня, да и Лос Риоса, и первого министра Тануччи ждет отставка. Наши корни в Испании. А королева Хочет быть независимой и от Испании, и от Франции.
– Королева?
– Фердинанд устранился от дел.
«Вот почему он молчал, а приемом Орлова занималась королева. И, наверняка, этот черный платок с отрезанным углом связан с моим опрометчивым появлением при дворе».
– Никаких утренних месс, – сказал отец. – Уезжай сегодня же.
Ввязываться в распрю с Ризелли не было никакого смысла: корни Рибасов в Италии совсем не глубоки, по сути, он одинок, а будущее семьи и его братьев становилось теперь неопределенным. Все последующие дни до отъезда Орлова из Неаполя Рибас почти не выходил из каюты на «Трех Иерархах». Узнав о его производстве в майоры, Витторио Сулин и Кирьяков потребовали сатисфакции в виде офицерской пирушки, но Рибас отложил ее на то время, когда они прибудут в Ливорно.
Витторио рассказывал, как Орлов был в Церкви Сан Паоло Маджоре и рассматривал фреску аббата Чиччо «Падение Симона Мага». Рибас помнил эту многоэтажную фреску со множеством фигур. Симон Маг вываливался из облака и летел вниз, головой к зрителю, раскинув руки.
– Хороша аллегория! – сказал Орлов. – Каждый может угодить носом в землю. А нельзя ли этому аббату сделать заказ?
– Он давно умер.
– Зря он поторопился. Я бы ему хорошо заплатил, Орлову показали копию с картины аббата «Аллегория на воцарение Людовика XIV», он долго ее разглядывал, сказал, что купит оригинал, но назовет его «Прославление Екатерины». Торговцы удивились. Но тут же засомневался и Орлов:
– Да… но где же тут Екатерина… может быть, вот эта, что рядом с голым стариком? Хотя, что ей с ним делать.
В качестве Екатерины он отверг и фигуру женщины в римском шлеме, и полуобнаженную даму рядом со служанкой, но в конце концов установил, что Екатерина, наверняка, та особа, что смотрит на щит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
Это было правдой. Но Рибас не стал говорить, что безнравственным промыслом занимаются иногда и матери, и братья, и отцы тех, кого они продают. Пол в музейных кабинетах Портичи был выложен мозаикой, добытой из раскопок Геркуланума. Кабинет героев соседствовал с кабинетом поварских инструментов.
– Сеньора, – сказал Рибас, – вы видите эту слезохранительницу?
При виде небольшой стеклянной чашки, в которую во времена оно несчастные собирали свои слезы, даже Орлов остановился и покачал головой.
– Уверяю вас, сеньора, если бы этот старый обычай собирать и хранить слезы дошел до наших дней, Неаполю грозило бы наводнение.
– Поехали-ка в бани, – сказал Орлов Прокопию Акинфовичу.
Карета вылетела из грота и запрыгала по ухабам вдоль полей. Везувий утопал в облаках. На одном из его склонов, где когда-то было устье льющейся из вулкана магмы, мирно росли тополя и раскинулось озерцо Аньяно. Рядом и располагались Сен-Жерменские серные бани. Каменное здание было поставлено над расщелиной, из которой шел серный пар. Офицер принял от Орлова епанчу-накидку, хозяин и слуги забегали, и великан в мундире со звездами вошел внутрь. Может, когда-то бани и были облицованы мрамором, но теперь на стенах грязно ржавела сера, тухлый запах был противен до спазм.
– На живодерне и то лучше пахнет, – сказал Прокопий Акинфович, раздеваясь вместе с Орловым до исподнего. Им вручили песочные часы. Прокопий Акинфович перекрестился и опасливо шагнул за генералом в дымящийся жаркий ад. Но уже через минуту голый Орлов выпрыгнул в предбанник, заорал: «Воды!», не дождавшись, вышиб лбом дверь, гигантскими прыжками достиг берега озера и кинулся в него – сотни птиц взметнулись в небо, а склоны Везувия и озеро Аньяно огласились такими проклятиями и ругательствами, какие эта неаполитанская местность не слыхала никогда. Рибас снова подивился натуре Орлова: в ней уживался – надменный решительный генерал и прежний бесшабашный Алехо. Прокопий Акинфович все еще не появлялся из дымящегося чрева, и за ним, как в жаркий крепостной приступ, ринулся кучер, вынес потного, хватавшего ртом воздух миллионера. Потом выяснилось, что хозяин, ошеломленный знатными посетителями, забыл дать Орлову сабо, и тот едва не сжег ступни ног. Одеваясь, Алехо сказал, что Данте наверняка тут парился и притерпелся, раз написал такие длинные вирши.
Когда Рибас вошел в отчий дом, слуги несли следом турецкий ковер, подарок волонтеров-греков. Двенадцатилетний Эммануил не преминул на нем порезвиться, рассматривал мечети и купола, вытканные по желтому полю ковра. Джузеппе подарил ему турецкую саблю с костяной рукояткой. Пятилетний Андре бегал по ковру в зеленой чалме с серебряной брошью. А из детской принесли и показали волонтеру еще одного брата – Феличе, родившегося в отсутствие Джузеппе. Мать, обняв сына при встрече, держала Феличе на руках и с неодобрением наблюдала за происходящим. Перед тем, как сын с Доном Михаилом ушли в кабинет, сказала:
– Завтра ты пойдешь со мной к утренней мессе.
Отец выглядел мрачным и озабоченным настолько, что на нем лица не было.
– Мне передали, что король распорядился присвоить тебе чин майора, – сказал он. Рибас рассмеялся: он не знал этой новости.
– Почему же ты не рад? – спросил он отца, а тот молча бросил на стол черный платок, обшитый красной ниткой. На платке был срезан один из углов. Рибас прекрасно знал, что это значит. Итак, Ризелли, а кроме них было некому, объявляли ему вендетту.
– Где нашли платок? – спросил он.
– На воротах. – Ответил Дон Михаил, подошел к распятию и продолжал:
– Меня, да и Лос Риоса, и первого министра Тануччи ждет отставка. Наши корни в Испании. А королева Хочет быть независимой и от Испании, и от Франции.
– Королева?
– Фердинанд устранился от дел.
«Вот почему он молчал, а приемом Орлова занималась королева. И, наверняка, этот черный платок с отрезанным углом связан с моим опрометчивым появлением при дворе».
– Никаких утренних месс, – сказал отец. – Уезжай сегодня же.
Ввязываться в распрю с Ризелли не было никакого смысла: корни Рибасов в Италии совсем не глубоки, по сути, он одинок, а будущее семьи и его братьев становилось теперь неопределенным. Все последующие дни до отъезда Орлова из Неаполя Рибас почти не выходил из каюты на «Трех Иерархах». Узнав о его производстве в майоры, Витторио Сулин и Кирьяков потребовали сатисфакции в виде офицерской пирушки, но Рибас отложил ее на то время, когда они прибудут в Ливорно.
Витторио рассказывал, как Орлов был в Церкви Сан Паоло Маджоре и рассматривал фреску аббата Чиччо «Падение Симона Мага». Рибас помнил эту многоэтажную фреску со множеством фигур. Симон Маг вываливался из облака и летел вниз, головой к зрителю, раскинув руки.
– Хороша аллегория! – сказал Орлов. – Каждый может угодить носом в землю. А нельзя ли этому аббату сделать заказ?
– Он давно умер.
– Зря он поторопился. Я бы ему хорошо заплатил, Орлову показали копию с картины аббата «Аллегория на воцарение Людовика XIV», он долго ее разглядывал, сказал, что купит оригинал, но назовет его «Прославление Екатерины». Торговцы удивились. Но тут же засомневался и Орлов:
– Да… но где же тут Екатерина… может быть, вот эта, что рядом с голым стариком? Хотя, что ей с ним делать.
В качестве Екатерины он отверг и фигуру женщины в римском шлеме, и полуобнаженную даму рядом со служанкой, но в конце концов установил, что Екатерина, наверняка, та особа, что смотрит на щит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203