Пален жил у Полицейского моста, и Рибас ехал к нему с пятьюдесятью тысячами и проклинал Петра Алексеевича за то, что в таком опасном деле замешана женщина. Не успел он подняться во второй этаж генерал-губернаторского дома и войти к Палену в кабинет, передать деньги как граф, ставящий шкатулку в секретер, выглянул в раскрытое окно, переменился в лице и воскликнул:
– У моего подъезда карета из дворца! Пройдите в соседнюю комнату – мне сейчас доложат, кто приехал.
Рибас прошел в курительную, оставив дверь полуоткрытой. Из-за портьеры он мог видеть часть кабинета. Пален не дождался доклада адъютанта, потому что в кабинет, грохоча сапогами, бряцая шпорами, вошел красномундирный офицер и объявил:
– Я – фельдъегерь его императорского величества. Ваше превосходительство, мне вменено в обязанность привезти во дворец человека, который только что приехал к вам.
Офицер не снял треуголку. Широкими густыми бровями и острым взглядом он чем-то напоминал Базиля Попова.
– Помилуйте! – воскликнул Пален. – Ко мне никто не приезжал.
– Но открытый экипаж стоит у дома.
– Вы не верите мне?
– Я буду вынужден вызвать роту и сделать обыск.
– Погодите, я спрошу у жены: может быть кто-то приехал к ней.
Пален вошел в курительную, плотно затворил за собой дверь и зашептал:
– Это за вами! Фельдъегерь. Ума не приложу: как же это?
– Он один сейчас?
– Да. Но пошлет за помощью.
– Что же вы медлите?! – шепотом закричал Рибас. – Пока он один, арестуйте его!
– Это фельдъегерь императора…
– Укол шпагой – и он больше не будет им! Тело – в Неву.
– Но кто же это сделает?
– Я, если больше некому, – раздражаясь сказал адмирал, выхватывая шпагу.
– Постойте. Я попробую прислать к нему жену.
Из курительной он вышел в коридор и скоро Рибас заслышал в кабинете голос жены Палена статс-дамы двора Юлии Ивановны:
– Это недоразумение. Ко мне приехала портниха.
– Возле дома ее экипаж? – спросил фельдъегерь.
– Разумеется.
– Прошу вас, графиня, проводите меня к ней.
Пален ушел вместе с ними и через томительных четверть часа вернулся, вздохнул с облегчением:
– Все обошлось. Портниха шьет для многих – ее знают при дворе.
– Моего кучера предупредили? – спросил Рибас.
– Да-да, – заверил Пален и вдруг крепко пожал руку адмирала. – Вы по-прежнему отважный человек, – и, засмеявшись, добавил: – Укол шпагой – тело в Неву! Отлично.
Рибас почувствовал: в этот вечер Пален был впервые совершенно откровенен с ним.
– Беда в том, что нас мало. Доверять никому нельзя, – сказал граф.
– Почему у графини Ольги был командир преображенцев Талызин? – спросил Рибас. – Ему можно доверять?
– Это достойнейший человек. Образование получил в Штутгарте. Умен.
– И этого достаточно, чтобы доверять ему?
– Никита Панин давно уж рекомендовал его в командиры гвардии. Но чтобы его назначили в Преображенский – об этом мы и не мечтали. Он ненавидит Павла. Собственно, в столице нас сейчас четверо – вы, я, Никита Панин и Талызин. Он знает обо всем.
– А графиня Ольга?
– Через нее я держу связь с братьями Зубовыми.
– Она неосторожна. Много лишних разговоров. Да еще при актрисе Шевалье.
– Через Шевалье Никита Петрович узнает многое об интригах Кутайсова. Но меня все время беспокоит иное: как заполучить Зубовых в Петербург?
Решение пришло к адмиралу мгновенно:
– Платон не женат, – сказал он, и Пален подхватил:
– Да! Нужна подходящая невеста! О кандидатуре я подумаю. Но все равно наше предприятие откладывается на осень. Двор уехал в Гатчину, а там мы ничего не сможем предпринять.
– Зато будет время договориться обо всем, – сказал Рибас.
Свое пятидесятилетие шестого июня он скромно отметил обедом в кругу семьи. Рибас разрешил дочерям пригласить к обеду двух молодых людей, часто бывавших в салоне у Софьи. Это были племянник одесского старосты майор Иван Горголи и князь Михаил Долгоруков. Виктор Сулин сказал о них:
– В России растет совершенно иная порода людей. У них светлые головы и они не имеют пристрастия к роскоши. Они внутренне свободны, несмотря на бытующее кругом соглядатайство.
– Это до первого доноса в Тайную экспедицию, – заметил адмирал.
Перигорский паштет, вестфальский окорок и червивые сыры – русская закуска под любой сорт водки были оценены гостями по достоинству. Перед картами офицеры, смешно пели озорной романс из эпиграмм:
Нет, Павлуша, не тягайся
Ты за Фридрихом Вторым!
Как ты хочешь умудряйся –
Дон-Кихот ты перед ним.
– А вы знаете, что ваш Дон-Кихот объявил войну Испании? – спросил Рибас и продолжил: – В ответ испанский король смеялся и запросил: «Где же мы сразимся?» Говорят, что Павел ответил: «У любой мельницы!». Более того, в России теперь живет будущий испанский король. Это бывший комендант Очакова Кастро де Лацерда. Я знавал его. Теперь его срочно сделали графом и дали тысячу душ, чтобы у будущего испанского короля были свои крепостные. Он многодетен, а поэтому на него и пал выбор, чтобы испанский трон обеспечить наследниками.
Рибас подумал, что в столице сейчас нет дома, в котором не рассказывали анекдотов о Павле, а Виктор Сулин признался, что не помнит ни одного смешного анекдота о Екатерине. Наутро он уехал в свои псковские имения.
В июне адмирал неожиданно получил приглашение на празднества ордена Иоаннитов. Семнадцатого освятили католическую капеллу при их дворце. Император не присутствовал. Двадцать третьего во дворце ордена собрались гроссмейстеры, командоры, кавалеры. Предстояло сожжение костров накануне Иванова дня. Рибас почему-то очень хотел увидеть того, кто так занимал его помыслы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203