Женщина вдохнула воздух. Пахло замечательно.
Она побросала в кастрюлю кубики сырого картофеля, оставшиеся со вчерашнего дня и все это время хранившиеся в полулитровой банке с водой внутри холодильника. Подойдя к окну, посмотрела, не возвращается ли Толик. На улице было безлюдно, только пара кошек резвилась в песочнице, голуби выхаживали по асфальту, подбирая крошки еды, да воробьи прыгали то там, то здесь.
Услышав, что шипит вода, «убежавшая» через край кастрюли, она метнулась к плите, быстро сняла крышку, обожгла пальцы.
– Черт! – вырвалось изо рта. Слово прозвучало как приглашение, и женщина испугалась того, что сейчас придет его владелец, но нелепый страх встретить сейчас в квартире хозяина ада моментально улетучился, вызвав лишь улыбку.
– Одиночество вызывает у людей манию преследования, – произнесла Полина вслух, прибавила радио, из репродуктора которого доносилась популярная песня.
Подпевая, женщина закружилась в танце, поглядывая на кастрюлю. Крышка лежала на столе рядом с плитой. Ей внезапно захотелось пойти погулять, ведь на улице такой замечательный денек и воробушки так радостно чирикают, но тут снова резанул звонок в дверь. Всю ее веселость как ластиком стерло.
Убавив громкость приемника, она вышла в прихожую. Полина включила свет, хотя было достаточно светло. Посмотрев в глазок, потянулась к ключам, торчащим из замочной скважины.
– Сейчас открою, – сказала она.
4
Кушали в тишине, даже работавшее радио было незаметным и будто бы бессловесным. Суп удался, а ложка сметаны сделала его еще вкуснее, но ели нехотя, исподволь. Обедали вдвоем. Мама пошла на работу к отцу, чтобы объявить о гибели мужа, а также сделать необходимые звонки со стационарного телефона. Толя хотел побыть с ней, но женщина отказалась.
– Я хочу побыть одна, подумать, – сказала она, выпустив кольцо дыма, бросив окурок на землю, затушив его.
– Может, мы доедем до тети и скажем им? – предложил он.
– Не надо, я сама позвоню. Лучше купи мне карточку для сотового на большую сумму. Думаю, придется много звонить и отвечать на звонки.
– Не вопрос, – отозвался сын, обняв ее за плечи и поцеловав в лоб.
«Слишком много смертей в этом году, – подумал он. – Наверное, год високосный». Проводив мать взглядом до входа в здание, в котором трудился отец, он развернулся и пошел на остановку, размышляя: «Сперва домой. Надо предупредить Полину, но осторожно. Хотя это же не ее отец. Все равно! О смерти необходимо сообщать аккуратно». По пути, трясясь в пустом салоне, Анатолий решил: «Я должен вернуться в Москву, прочитать письмо. Я должен, должен! Но Полине надо оставаться в Оренбурге, с мамой». Он вспомнил лицо Артема, его слова о том, что близкие работников рекламного агентства умирают. «Но это нонсенс. Нельзя увязывать смерть с местом работы. Нельзя! В письме должен быть ответ, я уверен. Но сейчас я не смогу уехать. Подло будет оставить мать с Полиной наедине в такой момент. После похорон. Я уеду после похорон», – встав с сиденья, подходя к кондуктору, решил он.
Кушая суп, словно глотая безвкусную массу, он молчал, не думал. Полина тоже ела без слов. Ей хотелось сделать для любимого что-нибудь, способное унять его боль, но вспоминая личный опыт, женщина понимала, что человек должен пережить случившееся самостоятельно. «Сталкиваясь со смертью в течение жизни, мы воспринимаем ее по-разному, в зависимости от того, кто уходит. Мы спокойно воспринимаем известие о кончине соседского дедушки и безутешно рыдаем над могилкой любимой золотой рыбки. Мы можем знать о том, что смертны, но только пережив уход близкого, понимаем, каково это – терять человека навсегда. Листья уносит ветер. Даже если верить в переселение душ, в счастливый загробный мир, не всегда получается справиться с болью, переполняющей душу», – рассуждала Полина, пережевывая грибы с картофелем и тонкую макаронину.
– Жаль, что такое случилось во время твоего отпуска, – нарушил тишину он.
Она положила ложку в тарелку, пристально посмотрела на него, ответив:
– Не говори глупости, Толенька.
– Я просто подумал, что приношу тебе больше грусти, чем радости.
– Что за ерунда, – вставая со своего места, подходя к нему, возразила она. – Я ни с кем не была настолько счастливой и естественной, как с тобой! Когда человек может быть самим собой рядом с кем-то, то он по-настоящему счастлив. Ты понимаешь, о чем я?
– Понимаю, – кивнул он, подняв на нее глаза.
Она погладила его волосы, говоря:
– Я так хочу унять твою боль, но знаю, что ты должен это пережить сам, переварить в себе, словно суп, который ешь. Или есть что-то, чем я могу помочь? – Она присела на корточки перед ним, положив подбородок на его колени.
– Нет, – мотнул головой он. – Ты права. Это моя война, моя боль, но я благодарен тебе за то, что ты рядом. Я очень счастлив с тобой. В этом мире у меня осталось два человека, которые держат меня, – это ты и мать.
Она не стала напоминать о нерожденном ребенке, хоть и ощущала его присутствие внутри себя все сильнее. Полина понимала, что Толик мужчина, а потому не сможет на данном этапе понять, что у него есть третий человек, пока еще очень маленький, но уже наделенный душой и ждущий любви своего отца. Она только и сказала: «Спасибо»! – положив лоб на его колени. Он же начал гладить ее волосы, успокаиваясь.
Вместе с чаем он выпил успокоительное, но на этот раз Полина была согласна с этим. Ему нужно было обрести мир, пусть и при помощи валерьянки, хмеля и мяты.
Потом Толик сказал, что неудержимо хочет спать. Она расстелила постель, которую прибрала с утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137