– Когда у тебя появилась эта царапина?
– Какая? – удивился он, подходя к зеркалу.
На лбу, около левого виска, чуть рассеченная кожа покраснела и припухла, внутри вздутия ниточкой пролегла корочка засохшей крови.
– Не знаю откуда, – подумав, что мог заполучить эту отметину во время схватки с Иваном, ответил дизайнер.
– Надо будет обработать перекисью, чтобы воспаление снять.
– Лучше поцелуй меня своим волшебным поцелуем, и все пройдет само собой, – прошептал он, обхватил руками ее талию и прильнул к губам губами.
– А как же ужин? – держа пакет на весу, спросила она, поглаживая его ногу своей.
– В постели поедим, все с собой, – не разжимая объятий, ведя ее в спальню, целуя в щеки, глаза, лоб, шею, губы, носик, щеки…
Он встал, отдернул штору. Она рассмеялась, смотря на него снизу вверх.
– Мой Буратино, – опрокинувшись на спину, раскинув руки, сказала женщина.
– Это ты делаешь из меня Буратино, – возвращаясь в кровать, прижимаясь левым ухом к ее животу, ответил Толик.
– Я сегодня думала об очень плохих вещах, – сама удивляясь, почему говорит это, начала Полина. Она выдержала паузу, дождавшись, пока он вынет кончик своего языка из ее пупка и посмотрит ей в глаза. – Я задумалась, что происходит между нами.
– И какой вердикт, госпожа судья, вы вынесли? – спросил он, скрестив ноги как йог, снова рассмешив любимую своим несгибаемо-возбужденным видом.
– Я поняла только то, что люблю тебя, несмотря на все твои странности.
– А я странный? – удивился Толя, вспомнив разговор с Людмилой Геннадьевной, отчего по его лицу пробежала тень волнения.
Она не заметила, смотря в потолок, гладя его правое колено рукой, говоря:
– Иногда, ты только не обижайся, но иногда твое поведение нельзя назвать нормальным. Это все из-за ситуации с отцом…
– Это не ситуация, – буркнул он, пытаясь успокоиться. Не хотелось портить такой вечер, плавно перетекший в ночь за занятием любовью и поглощением сыра с вином в постели.
– Пожалуйста, прости, – поднимаясь с простыни, обнимая его, целуя в лоб, сказала она, ругая себя: «Какая же я дура».
– Я тоже думал о нас с тобой. Я хотел сделать это завтра, не вот так, после секса…
– Это был отличный секс. Если это что-то хорошее, то лучшего момента, чем сейчас, и не надо, – вставила Полина.
– Тогда подожди. Я сейчас все сделаю, – попросил он, спрыгивая с постели, поднимая разбросанную по полу одежду и одеваясь. Ему не хотелось делать такой важный шаг в жизни с голой задницей.
– Ты одеваешься. Мы куда-то пойдем? – взволновалась она, чувствуя, что через несколько минут в судьбе ее произойдут неожиданные перемены.
– Сиди-сиди, – остановил он ее от того, чтобы встать с постели. – Хотя накинь.
Женщина натянула брошенную любимым домашнюю майку с вышитыми котятами, спящими в соломенном лукошке. Ноги прикрыла простыней, а точнее, огромным куском китайского шелка черного перламутрового цвета, купленного Толей на распродаже на прошлой неделе.
– Жди меня, и я вернусь, – выходя за дверь, сказал он.
«Он сделает мне предложение», – мелькнула догадка, превратившаяся в уверенность, когда он вернулся, что-то сжимая в ладони. Полине в тот миг показалось, что сердце замедлило бег. Он ближе, он рядом, он с нею, возлюбленный человек. Он встал перед ней на колени и как на икону глядит. Он словно мальчишка робеет, все тянет, не говорит. Она в предвкушении чуда. Она все предвидит, и вот ее ненаглядный мальчишка коробочку достает. Она обо всем догадалась. Она уже все поняла, и на глазах проступили прозрачные капли слез. Он улыбнулся, сияя, вдохнув, расправил грудь. Он тянет, она понимает, что он боится чуть-чуть. Он ее пожирает глазами, в которых пылает огонь. Он видит: «Она понимает». И расправляет ладонь, ногтем поддевает крышку коробочки и говорит:
– Я хочу, чтобы мы поженились.
У женщины сердце щемит. В слабом свете, проникающем сквозь окно, она видит кольцо обручальное, понимая, что к этому шло уже давно, изначально. Он кольцо ей передает, она коробочку принимает. Она не сказала ему пока «да». Но скажет. Точно знает.
Он осторожно колечко берет, зажимая тонкими пальцами. Украшенье блестит, за собою зовет, под венец сорваться.
– Так ты станешь моею женой, чтобы не было больше у нас недомолвок? – спрашивает он.
Она согласно кивает, все без уловок.
Полина ощущала энергию, захлестнувшую ее девятым валом, когда пальца коснулись его руки, кольцо. Она заплакала, обняла его за шею, повторяя:
– Я тоже тебя очень-очень люблю, мой мужчина.
– И я тебя люблю, – гладя ее светлые волосы, прошептал он, наполняясь радостью и тихой доброй грустью.
Сейчас он не знал, какая будет у них свадьба, будут ли они счастливы, сколько детей она родит ему, да и родит ли вообще. Сейчас, сидя на кровати, прижимая к себе ее горячее тело, чувствуя, как напряглись ее соски под майкой, он видел кошмар, сковавший все его нервы до онемения. Он зажмурился, и картинка стала ярче. В ней он эфемерным телом парил под потолком спальни, а кто-то, обнимавший его любимую женщину, из спины которой росло крыло, достал нож из-под собственной кожи. Душа Толи кричала об опасности, но Полина сильнее прижималась к человеку в тени, подносящему лезвие к сочленению крыла и тела. Острие полоснуло по твердо-панцирной плоти, разбрызгивая кровь. Полина подняла к потолку лицо с широко раскрытыми глазами и беззвучно кричащим ртом. Бесплотный дух рвался на помощь вниз, но его словно цепями приковали к потолку. Человек в тени резал крыло, водя лезвием туда-сюда, прижимая к себе женщину, бесполезно колотящую его в грудь, по плечам, по лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137