Он дал мне пару таких же, моего размера, и жестом показал, что я должен их надеть.«Пошли. Вот только возьму этот рюкзак», – сказал он и взвалил себе на спину большой, тяжелый черный мешок.Город спокойно спал. Я не увидел ни единой машины, улицы совершенно обезлюдели. Откуда-то очень издалека доносился треск пулеметных очередей. Маврокордато закрыл дверь парадного, и только теперь я сообразил, что все это время мы сидели на первом этаже многоквартирного дома. На латунной табличке с перечнем жильцов я не нашел ни одной фамилии, которую мог бы хоть частично расшифровать.Было очень темно, два уличных фонаря мигнули в последний раз и погасли. На востоке над линией горизонта разлилось оранжевое зарево: где-то на другом конце города горели дома. Мы переглянулись. У Маврокордато были длинные шелковистые ресницы.«Сделайте глубокий вдох и выдох. Два, три раза. А теперь вперед!»Мы, пригнувшись, побежали вдоль стен домов. Китайские туфли на резиновом ходу и в самом деле не производили никакого шума. Мы свернули налево, потом направо и оказались на большой площади, в месте пересечения многих улиц.Мы вскарабкались на подоконник одного здания, поднялись вверх по пожарной лестнице и осторожно добрались по карнизу до козырька крыши. Я посмотрел вниз, на большую площадь под нами. И почувствовал легкое головокружение. Слева, метрах в двух от нас, на крыше была установлена камера наблюдения.Маврокордато надел тонкие замшевые перчатки и, опустившись на колени, достал из своего рюкзака маленький черный телевизор, громадный запутанный клубок черного кабеля, маленькие кусачки, еще какой-то инструмент.Он воткнул кабель-удлинитель в штепсельную розетку, которая была вмонтирована в стену недалеко от камеры наблюдения. И потом поставил на карниз принесенный из дома телевизор.«Я сейчас проделаю маленький алхимический фокус, кое-кому он очень не понравится», – сказал Маврокордато, повернул телевизор и начал скручивать свой кабель с кабелем камеры наблюдения.«Понимаете, в последний момент я перережу соединительный кабель, камера несколько мгновений не будет ничего показывать, потом я скоренько направлю камеру на экран и восстановлю связь. Вот так. Попробуйте догадаться, что станет снимать камера».«Ну…»«Минутку. А теперь… Presto». Быстро (ит.).

Он нажал на кнопку включения, и на экране появился маленький телевизор, сотни раз отражающийся в себе самом, во все меньшем масштабе; вереница изображений уходила в бесконечность, теряясь в середине телемонитора.«Камера теперь все время, пока ведет съемку, видит только саму себя, – сказал Маврокордато. – Блестяще, не правда ли?»«Но кто это оценит?»«Охранник, естественно. Я проделываю такую штуку каждый вечер, с разными камерами, на протяжении вот уже двух недель. Поторопитесь, нам пора сматываться. Никто не будет терпеть это безобразие целую ночь, самое большее, если нам повезет, – часа два».«А ваш телевизор мы оставим здесь?»«Конечно, мой друг».«Значит, вы потеряли уже четырнадцать телевизоров…»«Да перестаньте, пожалуйста, считать, не забивайте себе голову ерундой, лучше пошевеливайтесь. Теперь нам и в самом деле пора. Алхимия не совсем безопасное дело. Взгляните-ка вниз. Нет-нет, не туда. Левее».И тут я увидел танк с укрепленным на башне прожектором, который с дребезжанием полз по проспекту; он, правда, был еще далеко, но держал курс прямо на нас. Светлый луч обшаривал стены домов попеременно слева и справа от проезжей части.Мы быстро побросали инструменты в пустой рюкзак, низко пригнувшись, проделали обратный путь вдоль карниза и, почти вслепую нащупывая перекладины, спустились вниз по пожарной лестнице. Один раз я едва не сорвался, но Маврокордато успел крепко ухватить меня за руку, и мы оба невольно рассмеялись.«Вы и вправду забавный молодой человек, вам это известно?»«Я молод точно в такой же степени, как и вы, Маврокордато».Он выпустил мою руку. «Ах, батюшки, я вовсе не хотел вас обидеть. Давайте, нам пора уносить ноги. И не оборачивайтесь, ни в коем случае».Мы побежали друг за дружкой прочь от перекрестка, во всю прыть, на какую были способны. Луч прожектора нацелился на камеру наблюдения, и танк, прошелестев гусеницами, остановился. Крышка люка откинулась, и из люка выбрался солдат, державший радиопереговорное устройство, с белой повязкой на рукаве. Он сказал что-то в переговорное устройство, показывая рукой на тот самый карниз; теперь из танкового люка вылез второй военный, офицер, который тоже спрыгнул на мостовую. Он посмотрел прямо в мою сторону.От страха я застыл на месте и потом даже полностью развернулся назад, так как хотел точно, совершенно точно убедиться в том, что не ошибся, хотя Маврокордато с другой стороны улицы яростно шипел, чтобы я – ради самого неба – поторопился. Я узнал офицера. Это был он. Вне всяких сомнений.Когда мы вернулись домой, я пошел на кухню и занялся приготовлением чая.«Это было, хм… крутовато».«Надо думать. У меня, правда, случались и худшие моменты», – откликнулся Маврокордато из комнаты.«Вы его видели?» Я помешал ложкой в заварочном чайнике, чтобы чаинки поднялись со дна.«Кого? Хасана?»«Да. Боже, я уже даже не знаю, кто на чьей стороне. Все так ужасно запуталось».«Больше нет никаких сторон. Так что не переживайте».«Могу я спросить – а при чем здесь, собственно, алхимия?»Я принес поднос с чаем, и Маврокордато, перебиравший какие-то брошюры на книжных полках, обернулся ко мне. «Смысл шутки с камерой – в создании герметической атмосферы». Он надкусил конфетку-пралине и продолжал свои разъяснения уже с набитым ртом.«Мы не только помогаем новому правительству Ирана внушить прежним властям ощущение неуверенности, но и вносим самый непосредственный вклад в осуществление переворота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43