Выдержать взгляд Дайананда было невозможно, и, всякий раз как мои глаза встречались с его глазами, мне оставалось только одно – обратить свои на Хэллиуэлла и притвориться, что я увяз еще глубже в его самоупоенном пустословии. Зато глаза Дайананда становились огненными, когда он устремлял взгляд на Клер Бейз и у него в поле зрения оказывался лорд Раймер, каковой, однако же, мог выдержать взгляд Дайананда без особых затруднений, поскольку, возможно, – он ведь не сомневался в собственной безнаказанности – даже не замечал его: warden был обязан беседовать со своими ближайшими соседями (справа восседала некая гарпия, war-den женского колледжа; слева – надменное и безапелляционное светило в области общественных наук по фамилии Этуотер); но мало-помалу лорд Раймер стал отклоняться от протокола и вмешиваться с неуместными уточнениями в беседу между Клер Бейз и, соответственно, Кромер-Блейком, которые тоже были его соседями по столу, хоть и не наиближайшими. Но ввиду того, что ни Кромер-Блейк, ни Клер Бейз не были особенно склонны предоставить ему слово и дать завладеть беседой, warden предпочел притворяться, что внемлет гарпии либо светилу, а сам поигрывал молотком, выбивая дробь по подставке, как это часто бывает на высоких застольях, когда warden заскучает либо перепьет. А поскольку лорд Раймер был пьян и раздосадован, он так и не заметил, что постукивание молотка по придвинутой подставке, вначале апатичное (он вяло отбивал молотком по подставке барабанную дробь), мало-помалу превратилось в раскаты, звучавшие все оглушительнее (теперь он колотил молотком что было мочи), но раскаты эти следовали один за другим с промежутками, достаточными для того, чтобы вызвать – вдобавок к общей ошеломленности – величайший беспорядок, поскольку, заслышав очередной раскат, некоторые официанты бросались убирать со стола только что поданные блюда и тарелки, в то время как другие, более искушенные и знавшие, что сей грохот не входит в ритуальный распорядок, пытались вырвать все эти блюда и тарелки из рук своих коллег и вернуть тем, кому они предназначались и кто частенько не успевал даже вдохнуть запах. После того как в результате лакейских междоусобиц часть посуды грохнулась на пол, наступил момент, когда все пятеро официантов прекратили свою деятельность и, сгрудившись в углу столовой, затеяли деловое совещание, обвиняя друг друга в профессиональной непригодности; тем временем со стороны сотрапезников стали раздаваться голоса протеста (хоть и невнятные), поскольку кто-то, изготовившись атаковать филей, обнаруживал перед собой приборы для рыбы, стол загромождали блюда с остывшими объедками (чего ни на одном high table никогда не видывали), люди обнаруживали перед собою тарелки с кушаньями, уже початыми или же недоеденными кем-то другим, а то и (самое ужасное) бокалы или совсем пустые, или долитые совсем не тем вином. Лорд Раймер решительно ничего не замечал, в рассеянности нанося громозвучные удары по подставке и по столешнице (поскольку не всегда попадал в цель), вследствие чего благородная древесина трещала, а то и расщеплялась, зеленый горошек и шампиньоны подпрыгивали, по столу катилось несколько стаканов, а мне было никак не рассчитать возможную траекторию, которую описал бы молоток в том случае, если бы вырвался из пальцев у лорда Раймера, поскольку траектория эта зависела от позы последнего, а точнее – от того, насколько его торс отклонялся от строгой вертикали (гигант warden постепенно наваливался всей грудью на столешницу). Я слегка откинулся назад в надежде не только спастись от прямого попадания молотка, но еще и в надежде на то, что молоток угодит прямо в лоб юному экономисту Хэллиуэллу и хорошенько его повредит, поскольку юный экономист Хэллиуэлл по-прежнему поливал меня сидром, выдержанным или прокисшим, после каждой моей передышки в обществе Кромер-Блейка, и ничто не доставило бы мне такой отрады, как увидеть его бездыханным.
– Поразительная, эта ваша история с сидром, – произносил я тем временем. – И этот странный налог существовал только в Англии?
– Только в Англии, – подтверждал сияя Хэллиуэлл.
От меня не ускользнуло, что Клер Бейз заметила мое движение (стало быть, обращала на меня какое-то внимание в этой ситуации) и тоже откинулась назад, хоть и не знаю, из каких соображений – то ли с целью подставить таким образом под удар кого-то из своих соседей, то ли для того, чтобы удалить из поля зрения лорда Раймера свое лицо и свой вырез и проверить, не удастся ли лорду Раймеру выйти из состояния невменяемости и привести себя в порядок. Но гений по части интриг выдвинулся вперед всей своей тушей (причем левый локоть елозил по столу, а передняя часть мантии проволочилась по нетронутому филею и смахнула на скатерть зеленый горошек, так что горошины раскатились в разные стороны) – он не собирался терять из виду то, на что не мог насмотреться. И наступил момент, когда лорд Раймер, взгляд которого по-прежнему и неотрывно был прикован к лицу и вырезу Клер Бейз, полностью отключился, и стук молотка, до этого раздававшийся с интервалами произвольной длительности и аритмичный, превратился в барабанный бой, непрерывный и механический, чего сам warden совершенно не сознавал. Результаты не замедлили сказаться, и притом наглядно, на общем виде стола: он был весь в объедках и усеян не только крошками, горошинами и шампиньонами (это добро просыпать во всех случаях нетрудно) – тут же валялись куски картофеля, сваренного на пару, косточки камбалы, очки уродливого профессора из Лейдена (без очков он был еще уродливее), и скатерть была вся в подтеках густых соусов и в бессчетных и разноцветных винных пятнах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74