Уместив на диване теплое клетчатое пальто, мафиози повалился в пухлое кожаное кресло и, скрестив на груди татуированные пальцы, впился удавьим взором в невозмутимое лицо Астатти, молвив с вежливой неприязнью:
– Как проводим время, господин американец?
– Впустую, – вежливо и отчужденно ответил Астатти.
– Хорошо у нас начинается сотрудничество, – процедил Кузьма Федорович. – Просто – здорово начинается, весело!
– А что такое? – лениво произнес Астатти. – У ваших людей прошлой ночью случились неприятности?
– Представьте себе! Пятеро парней – всмятку!
– Ну, я выражаю соболезнования… – Астатти неопределенно повел кистью руки в воздухе. – И понимаю ваше некоторое огорчение… Но! Давайте оставим эмоции, в нашем деле ничего, кроме вреда, они не принесут. И не пытайтесь узреть во мне корень несчастья. Я в самом начале обсуждения операции был против таких усложненных методов, которые навязали мне эти ваши ребята. К чему вообще такого рода победы? Проще простого: вскрыть дверь, тем более квартира не снабжена охранной системой, произвести обыск… – Не желая озлоблять и без того взвинченного потерями ценных кадров хозяина, Пол говорил увещевающе, лишь с малой толикой укоризны. – Если обыск не даст результатов – тогда… да, тогда можно подумать о силовых методах.
– К тому же, – с напором перебил Кузьма Федорович, – сегодня выяснилось – вы дали неверную информацию!
– То есть?
– То есть этот парень носит фамилию Ракитин! Ра-ки-тин! – повторил по слогам. – И откуда вы взяли, что он какой-то Михеев?.. Он – офицер, служит в воинской части. Сейчас пытаемся выяснить, в какой именно…
– А вот это… – Астатти задумчиво почесал щеку.
– А вот это – большое и загадочное говно! – прорвало мафиози. – И как бы в него нам не вляпаться! Тут пахнет спецслужбами, господин хороший! И очень отчетливо! И если вы подставляете меня под сотрудничество со всякими вашими органами…
– Я клянусь богом! – воскликнул Астатти возмущенно.
– Римма! – в свою очередь, заорал Кузьма Федорович. – Ты, сучка, где там?! Неси джин с тоником, шевели жопой!
Перепуганная шлюха тут же явилась с подносом, где стояла бутылка, две желтенькие запотевшие банки и высокие бокалы.
– И – брысь отсюда! – свирепо зыркнул на нее хозяин.
Затем, открыв пшикнувшую банку, отпил из нее глоток, облизал губы и молвил уже устало, с ноткой дружелюбия:
– Пол, надо колоться… Тут втемную уже не сыграть… Выкладывай, что именно тебе надо. Иначе дела не будет.
Какое-то мгновение отделяло Астатти, уже покорившегося воле и логике старого хитрого бандита, от неверного решения, от соблазна поведать истину…
– Хорошо, – сказал он. – Я беру тайм-аут. На день. Мне необходимо посоветоваться с партнерами, все взвесить… Не я один решаю, как быть с ответом на ваш вопрос.
– Какие проблемы?! – напористо вскинулся на него собеседник. – Вот телефон, звони, совещайся…
– Я должен все взвесить, – упрямо проговорил Астатти. – Поскольку из категории человека, оказывающего мне одолжение, вы превратитесь в партнера…
– Ну, за это и выпьем! – произнес, недобро глядя на него, Кузьма Федорович. – И – побыстрее с решением… Я ждать не люблю.
Днем, оторвавшись от сопровождавшего его переводчика, Астатти, затерявшись в толпе, нырнул из нее в какой-то проходной дворик, оттуда быстро прошагал к метро и вскоре, прижимая портфель к груди, сидел в вагоне, на грязном дерматиновом диване, напряженно размышляя, куда именно ему податься.
Он слишком многое прочитал в пронзительном взгляде Кузьмы Федоровича. И такой партнер и помощник был ему категорически не нужен.
Дальнейшую партию предстояло сыграть, опираясь исключительно на личные возможности. В этой стране он ими покуда не располагал, но упрямо надеялся таковые возможности обрести.

СНЫ ГРАДОВА

Сны? Нет, это было нечто иное… Он даже не знал, как назвать свое передвижение в хаосе искривленного пространства – полетом или парением, когда призрачный мир летел сквозь него, угрожающе надвигаясь панорамами сферических зеркал: с джунглями, толпами людей, океанскими волнами, кварталами городов, чащобами, пустынями, хребтами, что затем, обтекая его, выстраивались в зеркальные грани стен ломаного коридора. Потолок коридора был небом, и оно бежало, стремительно перемежаясь закатами и рассветами, блеском звезд и облачной пеленой, обрывками радуги либо рекламой зубной пасты, выдавленной из сопл реактивного самолета.
Он давно научился ориентироваться в этих чередующихся выгнутых слайдах, бегущих навстречу, и легко уходил в нужный, как бы вскакивая на ходу в поезд, и далее движение существовало уже помимо него; бегущий кадр останавливался, открывая вход в свое Зазеркалье.
Он не любил кино, угнетавшее пародийностью таких же стрекочущих кадров, чья условность, казалось, в любой момент могла обратиться в явь – порой чудовищную. Но сейчас, влекомый неведомым ему инстинктом, оказался именно в кинотеатре, на пустой, ведущей на бельэтаж лестнице, и в проеме входа увидел экран с изображением сверкающих полей ледового материка, куда в огне и в облаке пара опускался корабль с фантастическими пришельцами, а затем, минутой позже, насмешливый случай привел его в Антарктиду, но не ту – киношно залитую солнцем, а иную, где в снежном мраке ревел ураган и едва различалось какое-то белое плато, что вскоре исчезло, превратившись в сплющенно убегающий мираж, и он очутился в тихой квартирке предвечерней Ниццы.
Невольно ему подумалось о двух Зазеркальях каждого зеркала, но ложную эту мысль он сразу отверг, ибо, в отличие от зеркал пространства, зеркало, мутно блестевшее в сумерках прихожей, отражало не суть, а подобие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110