Кое-кто делился излишками, уступая настойчивому завучу, как Юра отрекомендовывался.
Далее книги за бесценок продавались на перекрестках водителям скопившихся в автомобильных пробках машин. Это была так называемая «зимняя» статья доходов. «Летне-весенней» статьей являлись «зеленые насаждения», когда Юра с блокнотом и карандашом обходил другую часть курируемых районов, металлическим голосом требуя у жильцов внести «кто сколько может на озеленение».
«Для пользы ваших же органов дыхания», – объяснял он, мусоля карандаш и заставляя для пущей важности в блокноте расписаться: мол, внесено столько-то на посадку лип таким-то сознательным гражданином…
Особенно перспективны в плане сбора средств на насаждения были, по его мнению, новостройки.
– Сейчас тебе нужен стакан, – убеждал Юра Ракитина. – В медицинских целях. А то – стресс, недалеко до кондрашки. Вчера-то нервничал? Ну? Во-от. И я ночь не спал, переживал. Нужна разрядка!
К прилавку магазина, отличавшегося дешевыми ценами, тянулись две очереди: справа – благочинная, состоящая из граждан дисциплинированных, и слева – комплектующаяся из наглецов или же завсегдатаев, получавших товар иногда с конфликтом, но неизменно оперативно.
Ракитин направился в хвост благочинных, Юра же, внимания на очереди не положивший, угрем пролез в амбразуру окошка выдачи зелья, с эффектным стуком выставив из-за пазухи пустую бутылку, отчего все, в том числе и наглецы, на мгновение оторопели.
– Ну-к, Тамар, – молвил он, отпихивая напиравшую публику локтями и на робкие замечания справа, равно как и на матерные слева, не реагируя. – В той бомбе сколько вольт? Шес-снадцать? Идет! Две давай!
– Фу, – морщилась толстая розовощекая продавщица, послушно доставая «бомбы». – Перегаром-то прет…
– Какой перегар?! – возражал Юра гордо. – Свежак! – И под проклятия опомнившихся очередей, через угрюмые лица, выкрики: «Блатной, что ли?!» – передавал бутылки Ракитину, механически их принимавшему.
– Где… врежем-то? – спросил их Рыбий Глаз, поджидавший у входа.
– В гости идем… Ко мне! – провозгласил Юра. – Сыр у меня, огурец… Вилок вот нет, затерялись где-то…
– Вилок? – удивился Рыбий Глаз. – Ну и чего? Мы же… не американцы!
В прокисшей Юриной комнатенке с выцветшими обоями, потолком в мелких кляксах убиенных комаров, кособоким шифоньером с треснувшим зеркалом, койкой, чей матрац был застелен одеяльцем с печатью какого-то учреждения, нашлось полбуханки каменного хлеба, банка консервов, охарактеризованных Юрой как ветчина, сыр – на удивление свежий и три непрозрачных стакана.
Упомянутый огурец не отыскался, хотя Юра перерыл даже шифоньер, но тут уж выручил Ракитин – принес яблоки, маринованные грибы и бокалы, вызвав таким поступком большое к себе уважение у компаньонов.
– Э-э!.. – отставляя бокал, закряхтел Рыбий Глаз, рукавом утирая рот.
– У-у!.. – в тон ему откликнулся Юра, впиваясь в сочное алое яблоко, зашипевшее на губах его водянистым соком. – Я…. в ботаническом саду раз яблоки рвал, – поведал, морщась и причмокивая. – Во – яблоки! Во такие! – развел руки от одной стены до другой. – Экспериментальные, понял? На экспорт. Охраняли… Ну ночью залезешь и рвешь. С забора. Забор высокий… Однажды упал – хорошо, внизу снег… Так по грудь!
Рыбий Глаз качал согласно отвислым носом, поджав губы. Ракитин, ковырнув из жестянки рыхлую, неопределенного цвета смесь, проглотил ее. Зевнул от скуки. Но тут же клацнул челюстью, вытаращенными глазами уставившись на приклеенную к банке этикетку.
– По-моему, моя жизнь подошла к концу, – задумчиво молвил он.
– Это еще почему? – осведомился Рыбий Глаз.
– Срок хранения консервов окончился три года назад!
Шмакин мизинцем влез в банку, густо обмакнув его в сомнительное содержимое, затем с удовольствием палец облизал.
– Вроде нормальная ветчина, – заключил невозмутимо.
– Какая ветчина! – вскричал Ракитин. – Посмотри на маркировку! Это – кукуруза, сволочь! – И срочно пошел отплевываться в ванную, услышав за спиной укоризненную реплику Рыбьего Глаза:
– Капризный у тебя сосед…
– Интеллигенция!
Выйдя из ванной, Ракитин был вновь завлечен Юрой в комнату, убеждаемый выпить сто граммов «для дезинформации пищепереварительного трактата».
– И не упрашивай! – решительно замотал головой Александр. – Надо идти. Все, спасибо за дивное угощение.
– Как?! – изумился Рыбий Глаз. – Куда идти? Водка осталась! И вообще… поговорить…
– Работа. – Раки тин постучал пальцем по циферблату наручных часов. И с облегчением покинул компанию.
В отделе его встретило настороженное молчание. Оживленный разговор, который вели до его появления сотрудники, сидевшие за столами, оборвался, как остановленная магнитофонная лента.
Судя по тому, как все спрятали глаза и стыдливо забормотали приветствия, разговор шел именно о нем, Ра-китине.
Саркастически фыркнув, Александр обозрел склоненные головы притихших сослуживцев, испытывая холодящую горло злобу. Затем, не снимая пальто, рванул на себя дверь кабинета начальника, тут же обжегшись о его ледяной взгляд.
Начальник располагался в кожаном, с высокой спинкой кресле за столом с массивной, красного дерева столешницей, где лежали, по обыкновению, лишь авторучка и чистый лист бумаги.
Этот пустой полированный стол, неприязненный взгляд шефа, его вальяжная поза, розовенький цвет гладко выбритого лица, накрахмаленный воротничок рубашки, пухлые короткие пальцы вызвали в Ракитине прямо-таки ненависть.
– Ну вот что, – начал он грубо. – Я из прокуратуры. Вы в курсе, видимо. Хотя какое там «видимо»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110