На носу баркаса двое худощавых креолов готовили для рыбалки снасть: один из них разворачивал бухту полудюймового капронового каната, запаянного в стакан металлического набалдашника, из которого тянулся метровый стальной трос «поводка», увенчанный огромным, в локоть длиной, крюком. Второй креол умещал на крюке обрывок ярко-красной упаковочной материи из плотно сплетенных пластиковых волокон.
Похмельный Сергей с бутылочкой запотевшего пива в дрожащей руке, одетый в шорты, панаму и беленькую футболку с длинными рукавами, должную спасти его от тропического солнечного ожога, сидел на корме, очумело глядя в колыхающуюся за бортом теплую синюю воду.
Джошуа умиротворенно смотрел в пространство, пытаясь различить в знойном мареве дрожащую черту слияния воздуха и воды.
Все-таки этот мир был завораживающе дивен…
И неужели вскоре он лишится его, пав в каменное отчаяние тьмы и бесконечной стерильной боли!..
Нет, он не верил в тот выдуманный христианами ад; его ждала такая же преисподняя — золотисто-солнечная, прекрасная, пусть и кроваво-жестокая в своей сути, но разве не был пронизан и этот мир несущей разрушение невидимой радиацией; разве не жаждали крови и страдания своих жертв обитатели прозрачного голубого пространства, кружившие вокруг судна, парализованно оскалив свои пасти с гниющей на кинжалах зубов плотью; разве он, Джошуа, не готовился сейчас, через считанные минуты, атаковать подобно алчущей крови барракуде, этого полупьяного человечка с рябым лицом — тоже хищника, насосавшегося крови себе подобных, и теперь беспечно умиротворенного этими тепленькими солнышком и водичкой, как бы ему и принадлежавшими, напрочь забывшего о какой-либо опасности и расплате…
Крюк с лохмотьями красной тряпки бесшумно поглотила вода.
Креол предостерегающе крикнул, советуя пассажирам сохранять равновесие, и тут же судно круто дернуло вбок, Сергей, не удержавшись, повалился на дно баркаса, выронив бутылку, из которой потянулся белоснежный пенный след вылившегося пива, а Джошуа, подставив лицо легкому бризу, рассмеялся, глядя на неуклюжего компаньона, беззаботно и радостно…
— Клюнуло, что ли? — растерянно спросил Сергей, дрожащей рукой нащупав бутылку.
— О да! — кивнул Джошуа.
Из чавкнувшей водной глади вертикально вздыбилась в облаке жемчужных брызг тупая морда четырехметровой акулы, закусившей в своей как бы радостно разверзнутой пасти кованый крюк, чье острие опухолью выперло под влажным скользким подгубьем и, наконец, разорвав кожу, вышло наружу с выплеснувшимся фонтанчиком алой крови.
— Нет, это не осетров ловить… — ошарашенно выдохнул Сергей.
Акула ушла в глубину, выписывая там лихорадочные напрасные пируэты; лодку мотало, а довольно улыбающиеся креолы, ожидая, когда рыбина потеряет силу, перекуривали, неспешно налаживая буксировочную лебедку, чтобы пришвартовать добычу к борту.
— У нас есть минут сорок, — сказал Джошуа Сергею.
— Пока рыбина выдохнется? — спросил тот, открывая очередную бутылку, вытащенную из сумки-холодильника.
— Да. И вообще для разговора. — Джошуа выдержал паузу. — Серьезного разговора, Сережа… Я представляю организацию, у которой к тебе имеются кое-какие вопросы.
Сергей отставил пиво в сторону, заметно побледнев.
— Ну и?.. — спросил осипшим голосом.
— Да-да, — грустно кивнул Джошуа. — Понимаю. Жаль. Жаль, что все это… — обвел рукой панораму океана, — оказалось всего лишь приятной мистификацией и приходится возвращаться — увы! — к той реальности, с которой все и началось… — Он выразительно посмотрел на одного из креолов, тут же доставшего из небольшого шкафчика, вмонтированного в носовую перегородку судна, небольшой кожаный саквояж.
— Сергей, — усталым тоном продолжил Джошуа, — ты, насколько мне известно, весьма разумный человек, в прошлом — тесно связанный с КГБ, а потому надеюсь на твою корректность и полное понимание ситуации… Глупое физическое сопротивление приведет тебя в компанию местных акул. А гарантий в отношении их лояльности к тебе я дать не смогу. Что же касается моего дружелюбия — оно несомненно. Итак?
— Что вы хотите?
— Знаешь, как говорят в России? Сначала давай примем на грудь… — Джошуа открыв саквояжик, достал из него шприц и ампулу с острой синей головкой.
— Слушайте, а без этого, что, никак нельзя? — произнес Сергей, ненавидящим взглядом буравя Паркера.
— Это гарантия твоей откровенности, — мягко улыбнулся тот. — Ничего страшного, поверь… Препарат действует всего лишь полчаса, последствий никаких, тебе он даже полезен, поскольку снимет синдром абстиненции… Спорить же не надо. Мне проще прострелить тебе голову и скинуть за борт, доложив, что ты…
— Коли, с-сука… — прошипел Сергей.
— Вот и хорошо. Ну, смелее, давай ручку… Вот так, умница.
Джошуа работал с двумя видами препаратов, подавляющих волю допрашиваемых.
Первые, медикаменты группы — А — вводили человека в состояние восторженной эйфории и неуемной болтливости, сопровождающейся стремлением ответить на вопросы с обилием подробностей, подчас путаных и пустых; средства же группы В оказывали, наоборот, угнетающее воздействие на психику: пациентом овладевал парализующий страх, мир, окружающий его, становился рельефным, приобретая жесткие, ломкие линии; слова допрашивающего гремели громом небесным, а ложь означала ужасную гибель, которую несло в себе готовое сжаться, подобно челюстям акулы, грозное, ирреальное пространство мира…
Джошуа очень любил препараты группы В.
Выдернув тонкую иглу из вены Сергея, он легким движением заклеил ранку останавливающим кровотечение пластырем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19