Разжирел на кухне, силы от харчей поднабрался, куролесит, падла, в миски харкает, кто ему слово скажет, обирает всех... И чтобы я ему койку заправлял и пятки чесал...
- Вывернул ему стопу, избил зверски, - констатировал военный. - Табуретом! Сотрясение мозга, губу зашивали, два ребра сломано, врач говорит: в больницу надо везти, в город. Это же преступление, Монин! Он тебя... хоть пальцем тронул?
- Других тронул.
- Ишь... защитник! Адвокат! - Военный притушил папиросу. - Робин Гуд!
- Чего? - переспросил парень.
- Чего... Книжки надо читать, а не табуретом размахивать...
- Монин! - Воспитатель коротко оглянулся на военного, и тот замолчал, вновь разжигая папиросу. - Монин... дай слово, что больше такого не повторится. Слово мужчины.
- Не дам.
- Почему?
- Потому. Котов - мразь, - убежденно повторил парень. Вот выйдет отсюда, вырастет, точно завмагом станет. Крыса. Его только пусти, где сытно, все сожрет. Давить таких буду.
- Пойдешь в изолятор, - тяжело дыша, сказал военный, стиснув плечо воспитателя - мол, помолчи. - Понял? Пойдешь... если не понимаешь человеческого...
- Испугали! - Парень сплюнул в угол. - Мне и в карцере есть чем заняться.
- Ты у меня поплюйся! - угрожающе вздыбил плечи военный.
- Чем же ты собираешься заниматься в изоляторе? - тихо спросил воспитатель.
- А я там бегаю. - Парень зевнул. - Бегаю, приседаю... Отжимаюсь. - Помолчал. - Сплошная физкультура. Устану посплю. Проснусь - по новой...
- Спортсменом хочешь стать? - спросил военный неожиданно миролюбивым тоном.
- Не-а, - лениво сказал парень. - Хочу таких, как Котов ваш, с одного удара валить. Без табурета.
- Дура ты, - проронил военный устало. - Думаешь, крепким кулаком все в жизни решишь?
- Вы умный, - отрешенно парировал парень.
- Погоди, Алексей. - Воспитатель, засунув руки в карманы, неуклюже прошелся по комнате, внимательно осматривая грубые потеки масляной краски на стенах, хлипкие стулья, решетку на окне, будто запоминая все это. - Вот ограбил ты магазин. Кому хуже сделал, ежели из чистого принципа исходить? Продавцам, которых за жуликов, посчитал?
- Ну. - Парень поднял на него уверенный взгляд. Ревизия там потом была, одного посадили, точно знаю.
- А в милиционера зачем стрелял? Милиционер-то не чета жуликам, верно?
- Оборонялся. Или я его, или он меня... Чего непонятного?
- Так. - Воспитатель с силой потер затылок. - А награбленное куда бы дел?
- Себе взял. - Парень не раздумывал - Заработанное, чай.
- Заработанное? Чем же? Трудом?
- Шкурой - Ответ прозвучал резко. - Риском. Кто как умеет. Один - руками, другой - башкой, а третий - и тем, и другим, а еще - волыной. Так вот!
- Слабенькая у тебя позиция, Монин, - сказал воспитатель. - Слабенькая и плохонькая. Один ты против всех. А вокруг либо жулики, по твоему разумению, либо враги заклятые. Ну, а ты в мечтах своих самый из жуликов сильный, самый отважный, да? И потому есть у тебя право стрелять, людей калечить... Котов же ведь никого не...
- А трус потому что, - лениво перебил парень. - Срока боится, карцера, фрайер...
- Ты слова подбирай, слова, - сказал военный напряженно.
- Ну чего, макаренки? - весело спросил парень, поднимаясь. - Спать хочу, организм требует... Куда мне? На койку отпустите или в изолятор?..
- У тебя наряд сегодня, Монин, - сказал военный. - Вне очереди. В ночь. Так что с койкой обождать придется.
- Сортир, значит, драить? - Парень потянулся. - Не, другого ищите. Котов вот с больнички возвратится... По нему дело!
- Ты себя что... лучше других считаешь? - Воспитатель повысил голос.
- Лучше.
- Монин! Ты сейчас же отправишься в наряд... отрывисто, на звенящей ноте приказал военный.
- Ясно, - кивнул парень утомленно. - Значит, в изолятор... - И вышел за дверь, пискнувшую провисшей петлей.
- Во экземпляр, - обреченно качнул головой воспитатель. - Придется, значит, ужесточить.. меры.
- Страха в нем нет, - отозвался военный задумчиво. Стенкой закончит, до упора пойдет, знавал таких...
- Так мы же его остановить должны...
- Должны-то должны... - Военный перевел взгляд на серую, растрескавшуюся штукатурку потолка. - Да попробуй переломить его... Ты читал, как он на следствии себя вел? Ведь насчет оружия серьезно его крутили, без скидок, что малолетка, а ничего не вышло: нашел и нашел, где - не помню.
- Он действительно в изоляторе это отжимается? недоуменно спросил воспитатель.
- Угу, - угрюмо подтвердил военный. - Как заведенная машина. На хлебе-воде а все равно - до трех потов. Воля! Не на то дело употреблена только. Кабы в другое русло ее.
- Кабы! - сказал воспитатель.
ДЕЛА ПОВСЕДНЕВНЫЕ
Забавная была карикатура в газете, веселенькая два дружка шагают по улице мимо пиццерии, и один говорит другому в подтексте выделяя итальянское наименование учреждения не ходи, мол, Вася туда в пиццерию - там мафия!
Он свернул с дороги прямо на тротуар обогнул здание и поставил машину сбоку от пиццерии. И подумал до чего же обманчиво мироощущение обывателя! Как падок он на некие тайны как увлекают его термины "мафия" "бизнес" слухи о дерзких преступлениях, вообще все подпольное! Обыватель живет в домыслах и сплетнях, не зная главного зарабатывать деньги преступным путем скучно. Ибо заработать много можно не на разбойно-хулиганской стезе, а на хозяйственноэкономической где нет никакой романтики.
Ярославцев был уверен - в этой пиццерии не погорит никто. Каждый здесь зарабатывал в день столько сколько без смущения мог бы предъявить при выходе кому угодно. Не наглея, на излишках излишков. И того хватало. Коллектив был дружный на авантюры не падкий, работающий во благо клиента. Люди нормально трудились и он с удовольствием помогал им практически на общественных началах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52