Старушенция усаживается в другом конце аудитории, веером раскладывает на столе перед собой билеты и, выпятив подбородок, замирает как сфинкс.
Дверь вновь открывается, но на сей раз входит не педагог, а такой же, как я, двоечник. По-моему, с младшего курса. На вид - лет двадцать пять. Затертый свитер, затрапезные брючки, опухшее малиновое лицо и - неудающееся стремление выглядеть трезвым.
- Античную литературу... - бросает он хрипло и с вызовом. - Сюда?
Человечек, возможно, в золотых очках, пугливо вздрагивает, а строгая старушенция призывно машет рукой и скрипит, что это, мол, к ней.
Нетвердо ступая, парень идет на зов, водит пятерней в воздухе и опускает ее на билеты, вытаскивая сразу три и столько же роняя на пол.
- Вам нужен один билет, - сообщает старушенция, и остальные бумажки ей возвращаются.
- Без-з подготовки! - произносит парень эффектно. - Плавт!
- Ну, - осторожно вступает старуха, - о чем же писал Плавт? Вытаращив глаза, студент обводит потерянным взглядом углы аудитории, размышляя.
- Плавт, - выжимает он слово за словом, - писал... о туберкулезе.
Преподаватель моргает. Вернее, моргают оба преподавателя, причем так усиленно, будто переговариваются между собой некоей азбукой Морзе.
- Обоснуйте... - изумляется старуха.
- Зачем, - с тоской произносит допрашиваемый, - я стану рассказывать вам, такой... молодой, цветущей женщине, о туберкулезе? Давайте лучше лирику почитаю...
Оцениваю обстановку. Кажется, самое время идти отвечать. Я подсаживаюсь к золотым очкам и начинаю сбивчивую речь. Экзаменатор мой, как и следует ожидать, слушает не меня, а диалог из другого конца аудитории. Это интереснее, понимаю.
- Лирику? - в испуге непонимания бормочет античная бабушка. - Какую? Древнюю?
- Са... фо! - доносится мечтательное. - Или нет... может, Мандельштампа, а?
- Мандельштама.
-Ну да.
- Второй вопрос, - нагло говорю я.
- Да, да... - рассеянно кивают очки.
- Назовите хотя бы одно произведение Плавта! - Бабушка, похоже, начинает приходить в себя и, более того, начинает сердиться. Развязка близка.
Я мелю откровенную чепуху, бросая взгляд на парня. Тот, двигая челюстью, думает...
- Ну а что писал Плавт? - слышится сзади настойчиво. - Стихи, прозу?
- Ну... и все, - быстренько произношу я и честно смотрю в очки.
- Послушайте, - хрипло говорит парень, тоже раздражаясь. - Вы меня спрашиваете так, будто я профессор!
Мой экзаменатор потерянным жестом раскрывает зачетку и пишет в ней "хор.".
- Вы меня извините, - начинает старушенция мелодраматически, но я уже не слушаю и, мысленно благодаря коллегу по несчастью, покидаю аудиторию. В теории я должен быть счастлив. Впереди защита диплома и некоторые формальности. Затем - долгожданное верхнее образование, воплощенное в благоухающих типографией корочках. Вопрос только, что оно мне дало и дает? Я пишу стихи, а сочинять их можно и без диплома. Информация о литературе, как таковой, мною в этих стенах получена, но особой ценности в ней не нахожу. Поэт все-таки образовывается самостоятельно, а не с помощью лекций. Диплом - как подспорье в продвижении по службе? Но карьера меня не занимает. Короче, кончаю институт на всякий случай и ради престижной бумажки.
Я застегиваю шубу и вижу, как по коридору идет спасший меня антик-великомученик. По лицу его бродит бессмысленная улыбка. Он лезет в карман, достает зачетку, раскрывает ее и, удостоверясь, что оценка "уд." и подпись экзаменатора на месте и это не приснилось, мотает головой от удивления, усталости и восторга.
- Отстрелялся? - вопрошаю я холодно.
- Это было такое! - сообщается мне со страстью и с нецензурными словами. - Теперь - стакан!
Интересно, а ради чего высшее образование получает этот вот друг изящной словесности? Спросить не спросишь, но все-таки любопытно.
Я сажусь в разбитую машину-труженицу и смотрю сквозь запорошенное поземкой стекло в пространство. Впереди куча дел. Сейчас - на киностудию. Планируется что-то типа совещания, где я должен высказать свои пожелания актерам. Что им желать только? Чтобы вдохновенной игрой компенсировали ущербность пустенького сценария? Стоп, милый. А не проще ли, чем изощряться в самокритике, поступить так: не хочешь жить с женой - уходи. Не нужен диплом не учись. Халтура опротивела - откажись от халтуры! Но что остается?
Я пускаю движок и держу курс на киностудию. Я думаю. О ремонте машины, о том, увижу ли сегодня кинозвезду Марину Осипову, думаю, что в принципе не так все и плохо складывается: диплом, считай, в кармане, а значит, есть вероятность перебраться в ответственные секретари, коли принять всерьез обещания главного... Пьяницу Славу Вареного на место ушедшей Грачевой назначат едва ли, а я - кандидатура вполне приемлемая... Стихи? Дойдет и до них. Раскручусь вот маленько с текучкой... Впереди ведь целая жизнь. Ну ладно, половина ее. Все равно - поживем. Главное - без меланхолии. Утрясется. Заживет. Успеется. Жаль только, что жизнь у меня какая-то бессюжетная. У всех, кого ни возьми, сюжетная, а у меня вот...
МАРИНА ОСИПОВА
Ненависть, гадливость и разочарование - вот чувства, с какими я покидаю киностудию. Секрет моих удачных проб теперь не секрет: оказывается, дальновидный режиссер сумел разглядеть в актрисе Марине Осиповой перспективный образ своей новой любовницы. Подобные отношения как в искусстве, так и вне его неоригинальны, но мне от того не легче. Противно до холодной судороги. Хам! Мерзкая, по брови заросшая войлочной шерстью обезьяна с узким лобиком, одетая цивилизацией и связями в эффектные зарубежные тряпки, кое-что уяснившая в плане внешних приличий, кое в чем чудом поднаторевшая и после всего этого стремящаяся урвать банан пожирней, повкусней и чтоб не подавиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47