А встреча наша все же была событием... Все помню. Ее слова, голос, помню прощание, когда держал узкую ладонь, затянутую тонкой перчаткой, вглядываясь в ее глаза - холодные, прекрасные, серые... Теперь без нее я не мог, но сосредоточиться на данном вопросе препятствовали заботы. В частности приобретенная в комиссионке "Волга", представлявшая готовый к переплавке лом: гниль, ржа, одно название - машина. Когда с папаней ехали из магазина, я на всех парах проскочил через здоровую лужу, и папаню окатило грязью с ног до головы - в полу, подло прикрытая картонкой, обнаружилась обширная дырища. В общем, сплошное разочарование. Купил драндулет и нашел себе горе. Реставрировать этот хлам просто руки не поднимались. Но тут возникла мыслишка. Жил в нашем доме научный работник, владелец свеженькой "Волги", и находилась тележка в одном из гаражей под железнодорожной насыпью. Работник этот, поговаривали, уехал в долгосрочную командировку за границу, а его родственники насчет этой "Волги" не чесались: по крайней мере, гараж каждую зиму был завален снегом, а замки обросли ржавчиной. Подумалось так: угнать, вварить панель с моим номером кузова, движок тоже пока собственный воткнуть, а все оставшееся от моего инвалида сплавить налево через Эдика-я тут обронил ему о видах якобы на новый кузов, и он в момент сыскал купца на старый. Купец давал две тысячи. Вариант.
Поднять в одиночку дело с угоном было не просто и по соображениям техническим, и в плане отсутствия моральной поддержки. В сообщники вырисовывался Михаил, тем более на днях я обнаружил концы, как устроить товарищу квартиру в новостройке неподалеку от деревни. Я - квартиру, он - угон. Кстати, свои доллары и часть моих он вложил в партию японской аппаратуры, выгодно продал ее и теперь мог обставиться как большой человек.
Был я в гараже, сидел в яме, разбираясь в болезнях своей гнилухи, когда подкатил Михаил в новорожденной, только-только с завода, интуристовской "Волге" - клыкастой, чистенькой, асфальтового цвета; я перекосился, сравнив эту конфетку со своим аппаратом. Из машины вышла девица в невзрачном пальтишке, розовой вязаной шапочке, очечках, с золотушным, испещренным родинками лицом.
- Моя невеста, - представил Михаил. - Нина. - И я пожал ее костлявую, птичью лапку.
Была она серьезна, деловита, причем настолько, что сразу представилось: служит, наверное, в бухгалтерии какого-нибудь бумагоуничтожающего ведомства, работу свою воспринимает всерьез и всем в этом мире довольна. Тоскливое, короче, впечатление. Мымра. Вот парадокс, кстати! Мишка неглупый, жизнерадостный малый - и выбрал такое горе от ума. Пойми душу человеческую и тайну любви. Да, еще. Когда ручку ее пожимал, вдруг понял, что так же, как она не нравится мне, я не нравлюсь ей. Вообще-то закон: если неприятен тебе человек, значит, он от тебя тоже не в восторге.
Нина эта, вжав головенку в воротничок кошачий, как цуцик торчала в "Волге" и читала книженцию, а мы с Михаилом производили в гараже осмотр моего тарантаса.
- Чтобы сию автомобилю в люди вывести, - заключил Михаил, - год отдай. Считай, документы купил. Хотя, конечно... Машина в отличие от скрипки Страдивари со временем ценности не приобретает...
Он был в новенькой дубленке с белым, как цыплячий пух, воротником, при галстуке, джемпере и в черных диагоналевых брюках. Рожа его цвела от счастья, любви, надежд, преуспевания, и вихры златые курчавились из-под бобровой шапки.
Я-в грязной спецовке, с руками как у негра, присел на верстак. Закурил. И выдал неторопливо идейку. Мишка слушал, тускнея взором.
- Обалдел? - спросил он с презрением. - Знаешь, как это называется?
- Закон оскорбим, да? - усмехнулся я. - Тайное хищение. Ужас какой! А знаешь, как называются операции с иконками и с денежками, где старичок в буклях? Там, в кодексе, за такое на всю катушку предусмотрено. Конечно, с иконками - не марко, тут мы благородные жулики, а там - грабители, шпана, но суть-то одна. - Я говорил, а сам диву давался, познавая с каждым словом, что мы всамделишные, натуральные преступники. И, с позиции государственности, опаснейшие, вероятно, элементы, учитывая наш криминальный потенциал. А раньше не доходило почему-то. - Затем так, - вещал я. - Устраиваю тебе квартирку. За дело подобного рода надо отстегивать. И будь здоров сколько. Но это - мой вопрос. Так что помощь твоя финансово компенсируема.
Это был аргумент. Физиономия Михаила обмякла. Настроение я ему, конечно, подпортил.
- Ну, подумаем, - сказал он, переминаясь в новых, как из пластмассы отлитых башмаках. - Но если накроет ГАИ, я ни при чем, учти.
- Мы есть джентльмен! - вспомнил я Кэмпбэлла, а вслед за тем зону, которую видел однажды из окна поезда: серый деревянный забор, рогатки сигнализации в шишечках изоляторов, нити колючей проволоки, ряды беленых бараков... И жуть взяла. На миг осекся. Может, на фиг? "Волги" эти, блатные квартиры, модные видео- и аудиосистемы... Нет, что-то зудело, талдычило: ты везучий, прорвешься. И я покорно отдался водовороту судьбы - куда выкинет, там и будем... Смутно, конечно, понимал, что люди за этим забором и проволочными ограждениями думали то же самое, но... я же везучий! И потом - каждому всегда кажется, что он не каждый...
Гаражик, в смысле дверь, мы уговорили в момент: лом - проблема с замками разрешилась в течение секунд.
Вошли. Пыльная, настоявшаяся духота. Расплывчатый кружок света от фонаря маленькой луной проплыл по зачехленной "Волге", метнулся по стенам: стеллажи, на них - покрышки, канистры, банки с автокосметикой...
Мишка прикрыл дверь и погасил фонарь. Миг темноты. Меня от макушки до пяток как током пробрала дрожь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47