С хвалебными лозунгами и с заздравным лизоблюдством мы позволяем проводить над собой эксперименты. Нас ведут к пропасти, а мы не замечаем этого. Мы чему-то радуемся. Нас ебут, а мы не знаем!
Хуэй Чаньчунь сидит на стульчике и гаденько улыбается, упиваясь победой надо мной. Молчит в напряжении Вера Андреевна, не скрывая своей перманентной тупости и острого желания конкретного траха.
– И как давно геноссе Хуэй столь живо интересуется рекламой?
Из смеси плохо произносимых русских слов и кошачьего мяуканья я понимаю, что китаец интересуется всеми сферами деятельности «Globusland», потому что «ми одиня командя». Поистине, «русский с китайцем – братья навек!».
Я выдерживаю продолжительную театральную паузу, так что Вера Андреевна начинает нетерпеливо стучать по столу перстеньком, а Чаньчунь подается вперед, странным образом удерживаясь на краешке стула своей худой задницей.
– А знает ли многоуважаемый господин Чаньчунь, что думают об этом эскизе фокус-группы? Наши маркетологи опросили несколько сотен респондентов в регионах. И с чем же, по-вашему, ассоциируется у них этот образ?
– Сто были фокуся-глюппа? Моя не понималя об этой, моя не зналя. Сто оня думаля?
– А между тем, друзья мои, потребитель ассоциирует данный образ не с мужчиной-завоевателем с восточной внешностью. Никто из респондентов не разглядел здесь образ китайца, захватившего мир, а напротив – китайца, снявшего с себя одежду и подарившего ее миру.
– Эта интелесьня, сто понимали фокуся-глюппы. Мозьно посимотлети бумага? – спрашивает китаец, едва не падая со стула от злости.
– Не проблема, – категорично заявляю я. – Завтра с утра. Паршин, который занимался этим вопросом, сегодня выходной. А так как материалы у него, то раньше чем завтра никак не получится.
– Ну вот и славненько, что так все разрешилось, – радуется Кондрашова тому, что мы наконец поднялись со своих мест и устремляемся к выходу из кабинета. – Только в самом деле, Сергей Владимирович, добавьте вашему восточному человеку одежды. Все-таки глобусы и школьники покупают. Мы же не занимаемся наглядными пособиями к урокам анатомии.
– Не вопрос, Вера Андреевна, прикидик организуем. Добавим и «пьосов», и «псицев», и «косиков», – обещаю я.
– Ага, – кивает Кондрашова, снова приводя в порядок бюст, – добавляйте. И мне занесите посмотреть. Как-нибудь вечерком.
Взгляд томных глаз, направленный на меня, может расплавить эскиз рекламного плаката, который она держит в руках. Только меня он оставляет равнодушным.
– Непременно… как-нибудь… – выдыхаю я и ускользаю за дверь.
Чаньчунь, гордо кивнув головкой, уходит к себе, ни о чем меня не спрашивая. Результаты работы фокус-групп его более не интересуют.
– Катя, меня никто не спрашивал? – задаю я вопрос своей секретарше, вернувшись от Кондрашовой.
– Спрашивали, – слышу я в ответ.
– Кому же я понадобился?
– Ну тот… я вам про него говорила.
– Так, не понял! Про кого?
– Который взятку передал, – преданно глядя в мои глаза, осторожно сообщает Катерина.
– А что, он еще раз приходил? – удивляюсь я.
– Нет, – секретарша в свою очередь удивляется моей непонятливости, – вот как утром конверт передал, так я его больше не видела.
– Спасибо, – выдыхаю я. – Спасибо вам, Катерина, за ценную и, главное, своевременную информацию.
Чтобы не разорвать секретаршу на части, я быстро скрываюсь от нее в кабинете. «Видимо, у психически нездоровых людей сегодня неблагоприятные дни по геомагнитным факторам», – справедливо решаю я и набираю домашний телефон Паршина:
– Привет, Олег, отдыхаешь?
– Ага, отдыхаю, – не то сонным, не то пьяным голосом отвечает Паршин. – Да?
– Манда!
– Что?
– Манда, говорю, ты паршивая, Паршин!
– Не понял?!
– Макет рекламы с голым китайцем – твоя работа?
– Моя, – гордо отвечает Олег.
Мне кажется, что я вижу, как он стоит в трусах возле телефона и самодовольно улыбается. Явно не врубается чувак.
– Ты чего тащишься? Думаешь все пучком?
– А ты видел? Я там для прикола харю нашего Чуньхуя влепил. Смешно, правда?
– Тебе бы по харе за такие дела!
– А чего стряслось-то?
– Стряслось то, что меня сегодня за твой прикол на бабуку натянули по самые помидоры. Сама вызывала. Чаньчунь нажаловался. Ему твой прикол не по теме пришелся. Кукрыникса херов!
– И чё теперь?
– Ничё. Отмазал я тебя, идиота.
– Фу-у-у, – с облегчением выдыхает Паршин. – Серег, я тебе.
– Слушай сюда! – Я перебиваю поток благодарности, готовый излиться на мою голову. – Тебе надо до завтра изобразить фокус-группы.
Долго и нудно я растолковываю ему свои идеи.
– Понял, сработаю. Все будет по высшему разряду.
– Вот-вот. И макет подправь. Китайца одень, и еще… я не знаю… усы добавь. Очки солнечные нацепи, но чтобы сходства с нашим Хуэем не было! Собак туда влепи, птиц, кошечек до кучи.
– Кошечек – это в смысле сладких кисок?
– Нет! Кошечек – это в смысле вонючих кошек, самого, мать их, животного происхождения.
– А зоопарк-то этот зачем?
– Этот зоопарк задницу твою прикрывать будет. Понял?
Олег уверяет меня, что все сделает как надо, и клянется в вечной любви. Не дослушав его, я опускаю трубу на рычаг, окидываю прощальным взглядом ненавистный кабинет и представляю себя уже на подходе к ночному клубу «Vaginal».

Тусовка

Рассматривать негативные стороны – это всего лишь пустая трата времени, ведь жизнь для того, чтобы ею наслаждаться. Сегодняшний день – это все, что считается в жизни. Кого интересует завтра?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13