Ау него-то везде зелёная. Он её и в кабинет к куму может затащить, лясы один-на-один поточить. Вот и уломал девку.
– А ты это точно знаешь? – спросил Немец, глядя ему прямо в глаза.
– Да, конечно точно, – уверенно ответил Протас, не отводя взгляда. – Я бы не стал поднимать этот вопрос, если б не был уверен, – сказал он и, чтобы не говорить о том, откуда он это знает, потому что рассказывать о прохлопывании чужого малька он не собирался и пришлось бы что-то придумывать, он быстро спросил: – Вот как вот этот поступок, по-людски если рассудить?
Немец прищурился и посмотрел на него внимательным взглядом.
– А ты за девку свою рамс хочешь качнуть, или за поступок? – спросил он, сделав ещё хапку и залечил слюной на пальце тлеющий кончик папиросы.
– Да девка-то чё? – замялся в нерешительности Протас, сомневаясь в том, что Немец встрянет в это дело из-за женщины. – За поступок, конечно. Тут за один поступок такой, я считаю, порвать можно.
Немец, делающий в это время ещё одну большую хапку, закашлялся и передал пятку своёму земляку.
– Добивай, – выдавил он сквозь кашель и посмотрел на Протаса красными и мокрыми от выступивших с кашлем слёз глазами.
Протас, не куривший наркотик и не знающий, что это такое, воспринял внезапный кашель Немца как реакцию на свои слова и нерешительно посмотрел на своих сокамерников, прежде чем поднять глаза на Немца. Думая, что сказал неправильно, он поставил себя в неловкое положение.
– А ты за тёлку свою, что, прощаешь, что ли? – неожиданно спросил Немец. – Не уважаешь ты себя, совсем не уважаешь.
– Да не-е, – вступился за Протаса Андрей. – Просто мы ж не сидели никогда, не знаем, как у вас там по понятиям…
– А в этом деле понятия не нужны, – покачал головой Немец и посмотрел на Протаса в упор. – Делай, как тебе твоё человеческое я говорит.
Павел опять посмотрел на всех, но уже более решительным взглядом, и спросил:
– Ну, а ты поддержишь, если я сам предъявлю?
Немец опустил взгляд куда-то в пол и задумался.
Повисла напряжённая пауза, во время которой Протаса посетили нехорошие мысли. Главной из них была, что Немец этот, возможно, ещё матёрей, чем кажется. В его узких глазах Павел уловил хитрый блеск. Возможно, ему это и показалось, ведь Немец курнул гашиша, но почему-то он перестал ему верить. За время, проведённое в тюрьме, он узнал много о тех матёрых уголовниках, которые царствовали в этом мире. На строгом режиме, по словам Кузнеца, были такие рыси, которые могли на ровном месте обвести тебя вокруг пальца или убрать тебя с дороги чужими руками. Вот и сейчас Протасу показалось, что Немец не зря надавил на его мужское достоинство и намекнул, что предъявлять можно, но самому. Возможно, он хотел устранить Солому его, Павла, руками и самому потом стать смотрящим. Эту мысль усилило воспоминание рассказа Спасского о том, что Немец был даже на полосатом режиме, где раньше содержались только особо опасные рецидивисты. А теперь, с разгоном особого режима, все полосатики оказываются на строгом, где и без них хватало матёрых зеков.
Протас уже хотел было сказать Немцу, что без поддержки он не будет начинать эти качели, пока тот не сказал ещё что-нибудь вроде слабости характера Павла, как из кабуры раздался голос соседей.
– Восемь семь, возьмите маляву.
Тёплый подошёл к кабуре и, взяв маляву, усмехнулся.
– Нет, он не сто лет жить будет, а все двести. Тебе, Паха.
Протас взял протянутый ему малёк и увидел обратный адрес «с х78». Было понятно, что это от Соломы, и обвел всех недоумённым взглядом.
– От Соломы что ли? – догадался Немец.
– Угу, – кивнул Протас и, вскрыв малёк, начал читать. Сидящие по бокам Спасской и Немец тоже заглянули в написанное.
Ночи доброй, Паха. Всем кто рядом тоже. Но новости для тебя недобрые, брат. Тёлка твоя, за которую ты просил похлопотать, на меня запала. Ты не обессудь, что я так прямо, но говорю как есть. Я ж посуетился за неё там по твоей просьбе, ну она меня увидела и запала. Я решил тебя сразу курсануть по этой части, а то потом узнаешь, будешь зуб на меня точить. Ты на меня зла не держи, брат, это ж я не по своей воле к ней в хату стал заходить, за тебя суетился. Да и не стоит твоей головной боли та тёлка, которая в твоё отсутствие кидается на первого встречного. Ну и меня тоже пойми, я же не идиот, сидя в тюрьме от такой тёлки отказываться, если она сама на шишку просится. Да и она сказала, что у вас с ней ничего не было, просто соседи. Может и спи…дила. Так что ты уже, брат, сам решай, давать мне к выходным эти бабки или нет. Я тебя поставил в курс заранее. А за тёлку эту не гоняй, на хер такая шалава тебе нужна? Надеюсь, ты на меня не в обиде останешься. А с бабками, как уже сказал, сам решай. Отпиши только потом, чё решишь. Ну всё пока. Жму пять. С ув. Саня.
Едва ещё только начав читать и увидев, о чём идёт речь, Протас сразу похолодел и сердце его забилось от злости. Еле сдерживая себя, он тупо смотрел в уже прочитанные строки и не мог сообразить, что ему делать, пока его не вывел из этого оцепенения голос Немца, тоже прочитавшего малёк.
– Ну, вот тебе и ответ на твой вопрос, – спокойно проговорил он.
– На какой вопрос? – вскинул голову Протас.
– Ну ты же спрашивал, поддержу ли я тебя, если ты ему предъяву сделаешь. А за что теперь предъяву делать будешь? – Немец кивнул головой на малёк в руках Протаса. – Он уже сам пояснил свой поступок, по чесноку. Да и бабки ты ему, оказывается, не давал ещё.
– Как он пояснил? – удивлённо спросил Тёплый. – Паха, дай я почитаю.
Тёплый сам взял из рук сидящего без движения Протаса малёк и стал с интересом читать вместе с остальными, кто ещё не видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114