Звонко щёлкнула засовами и открылась дверь, на пороге стоял корпусной.
– Пойдём, Соломин, – по-простецки сказал он.
Поняв, что это к куму, Солома надел прогулочные тапочки и вышел на продол. По пути к кабинету Дунаева он спросил:
– Малолеток сильно били? А то народ волнуется уже.
– Да не, какой там сильно, – весело парировал корпусной. – Кто же их сильно бить-то будет. Так, по-отечески. Синяков почти нет, наверное…
Дунаев перебирал на столе бумаги, исписанные корявым почерком допрашиваемых недавно малолеток. Он даже встал, чтобы поприветствовать Солому и предложил чаю, прекрасно зная, что тот откажется.
– Ты уже знаешь, да, что случилось? – спросил Дунаев, когда они сели.
Солома просто кивнул в ответ, уже зная, что сейчас скажет кум.
– Надо поговорить с ними, Саня, – серьёзно произнёс Дунаев. – А то начнут щас жалобы строчить да заявления. Косяк же сами запороли, как ты знаешь. Да и сознались сами уже во всём, – кум кивнул на бумаги на столе.
– Их раскидали уже? – спросил Солома взбодрившись. Ему вдруг пришла в голову мысль, что как раз не Коса, а малолетки ему скорее скажут правду, имел ли кто-нибудь из них Ольгу или нет.
– Нет пока, они в прогулочном дворике. Там пока дыру заделывают в их камере. Ну что, зайди к ним, пока они все вместе?
– Зайду, зайду, – быстро проговорил Солома и, вспомнив, зачем нужен был ему кум, сказал, воспользовавшись моментом: – Только не один зайду. Мне ещё человек нужен, Немец, в восемь шесть который.
– Зачем он тебе там нужен? – удивился Дунаев.
– Не только там, он везде мне нужен, Степаныч. Надо его к делу постепенно приобщать, так что в мою хату его переводи. Мне-то скоро на суд уже, так что покину я вас…
– Ну переведу потом. Щас-то и сам можешь зайти, – попробовал возразить Дунаев. Но Солома прекрасно понимал выгодность для себя этого момента и уверенно ответил:
– Не-ет, Степаныч, лучшего момента, чем сейчас, не будет, чтобы будущему смотрящему попрактиковаться в общении. Так что давай сейчас его, и в мою хату сразу. Буду дальше его натаскивать, а то там уже народ по тюрьме на ушах стоит после вашей воспитательной работы.
– Да они же…
– Да знаю я, Степаныч, – перебил начавшего было оправдываться кума Солома. – Всё знаю. Но мне нужен Немец. Чтоб я мог быть спокойным, что тюрьму оставлю на уже опытного человека. Как говорится, с практикой.
– Ну хорошо, – нехотя согласился Дунаев и, немного подумав, решил за это выжать хотя бы максимум из Соломы. – Только смотри там, Саня, надо чтоб они родителям своим тоже не жаловались. Документы-то у нас есть на всякий случай, припугнём их, если что, что раскрутим за попытку побега и так далее. Но на хер эта головная боль, лучше, чтобы они не знали и шум там не поднимали.
– Да всё нормально будет, Степаныч, – убедительно уверил его Солома. – Давай Немца, щас всё уладим. Только чтоб сверху там, над двориками, никого не было.
– Пошли, – согласно кивнул Дунаев и встал.
* * *
Информация о том, что произошло на старом корпусе, быстро облетела всю тюрьму и во всех камерах живо обсуждали эту новость. В камере семь ноль, где сидел Валёк, тоже говорили об этом не унимаясь до самого обеда.
– Не, ну я не могу, – всё никак не мог успокоиться Валёк, – во дают, малые. Вот подфартило пацанам, а? Пиз…е-ец…
– А с какой хаты были малолетки? – спросил один из сокамерников по имени Стае, тоже очень завидовавший малолеткам.
– Да с один девять же походу, там же у баб аппендицит отдельный, только у один девять с ними стена общая, – с видом знатока говорил Валёк. В хате были все первохо-ды, но он уже успел побывать в карцере на старом корпусе и немного ориентировался в тюрьме.
– А больше ни у кого нет, что ли? – спросил Стае. – На нашем же корпусе тоже бабы есть на больничке. Кто там у них по бокам сидит?
– Да хер его знает, – пожал плечами Валёк. Тёлки в сто седьмой, значит по бокам сто шестая, сто восьмая. И снизу ещё кто-то, сверху прогулочные дворики. А кто сидит в этих хатах, хер его знает.
– Чё у нас никто не общается с ними ни с кем? – спросил Стае, оглядывая всех в камере. И после того, как все отрицательно покачали головами, произнёс возбуждённо: – Бля, я б там сидел, уже бы давно к тёлкам пробился бы.
– Ага, – весело подхватил ещё один сокамерник по прозвищу Лис. – И поймал бы сифак или ещё какую-нибудь ху…ню, там же больные только…
– Семь ноль! – послышался крик с улицы.
Стае запрыгнул на окно и крикнул негромко.
– Говори.
– Домой, – раздался голос уже без крика, и Стае сразу стал ловить свернутой из бумаги трубкой с крюком на конце висящую за решёткой тонкую контрольку.
Вытащив через реснички запаянный продолговатый груз, он сразу повернулся к Вальку и показал его.
– Смотри, контроль идёт на Протаса, с восемь пять.
– Ну-ка дай-ка, – протянул руку Валёк и, взяв грузик, стал изучать его пальцами, пытаясь определить его содержимое. – Походу химка.
– Ну подтяни Протаса, тебе-то он по-любому уделит, – тут же предложил Лис. – Ну или попроси накрайняк, он же не откажет.
– Ты меру-то знай, – осадил его Стае. – Протас только вот нам гашиш загонял, ещё даже сушняк не до конца прошёл. Да и вообще, сколько можно у него просить. Постоянно чё-то нам дают.
– Так если у них есть что давать, – возразил Лис, но к совету прислушался и предложил: – Ну, можно и не просить, посчитает нужным, значит сам уделит. Да, Валёк?
Валёк стоял молча, задумчиво держа в руках контрольный груз на Протаса. Он один знал истинную причину того, почему их постоянно греют с верхней хаты. Но сейчас, когда они ещё буквально недавно докурили гашиш, который давал ему Протас, просить ещё курнуть было бы перебором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114