От Лиса он не удивлялся, тот всегда и был таким. Но от Валька, не зная истинную причину его поведения, он подобного не ожидал.
– Со строгого, – весело ответил Валёк и кивнул на кабуру. – Когда ваших тёлок е…ут, это вас е…ут.
– Вот лошара! – захохотал во всё горло Лис.
Валёк поднял взгляд на кабуру и задумался о том, как бы ещё насолить Протасу.
* * *
По возвращении в камеру радостный Солома тут же вкратце рассказал Пахе о разговоре, и сказав ему, чтобы подготовил для Немца место, сел писать Ольге. Его не столько интересовало услышать рассказ обо всём произошедшем от неё самой, хотя эти вопросы он тоже задал ей в мальке, сколько его переполняло чувство признательности и благодарности за то, что она не поддалась соблазну. Он написал ей столько приятных и тёплых слов, что сам стал её по-настоящему уважать и думал о ней с приятной улыбкой.
За письмом он даже не заметил, как прошёл почти час и даже удивился, когда дверь открылась и в камеру вошёл Немец с сумкой.
– Уже собрался? – спросил Солома, округлив глаза. – Быстро ты. Знакомься. Это Паха. – Он встал и представил ему всех сокамерников, даже шныря, которому тут же сказал: – Завари нам чаю, – потом он повернулся к Немцу и показал ему на шконку, на которой ещё недавно спал Паха и освободил её для более авторитетного арестанта. – Располагайся, здесь лучше, чем в общаковой хате. Там есть кому смотреть за тем аппендицитом.
– Да базара нет, – ответил Немец и поставил свою сумку под шконку.
Солома пока быстро запаял малёк для Ольги и отправил его по срочной в другую сторону. От Дунаева на обратном пути он узнал, что Ольгу перевели в один шесть, а на них идет дорога по другой стороне. Для него это, в принципе, роли никакой не играло.
Женские хаты почти все были одинаковы. Но он решил непременно навестить её там, как только весь кипеш уляжется и Дунаев немного освободится. Он знал, что у Ольги сильно мягкий характер. На всякий случай в мальке он написал ей, чтоб она передала от него привет Насте, чтобы там все знали, кто к ним заехала.
– Курнёшь? – спросил Немца Паха, доставая втаренную папиросу.
– Да сколько можно курить? – усмехнулся Немец и покачал головой.
– Ну, щас тогда, чай заварится, – сказал Паха, доставая конфеты. – Мы тебя позже ждали.
– Да нормально всё, – улыбнулся Немец на почти извиняющийся тон Пахи и повернулся к Соломе. – Сань, а это ты у малолеток за каких тёлок спрашивал? Коса там, и ещё какая-то…
– Да так, знакомые, – пожал плечами Солома даже не поворачиваясь, потому что доставал со своей сумки сшитые на зоне тапочки, чтобы подарить Немцу на встречу. – Держи, Ген, это тебе. Костюм есть приличный спортивный?
– Есть-есть, – кивнул на свою сумку Немец, беря тапки. – Ну и ну. Это где такие фильдеперсовые шьют?
– Уже не шьют. Умер этот сапожник, здесь он был, на сорок первой.
– Да-а, – протянул Немец без всякого сожаления, одевая тапки. – Как по мне шиты. От души, Саня.
– Если чё, вот костюм ещё есть нормальный, – чуть выдвинув из-под шконки свою раскрытую сумку Солома обернулся на Немца, сидя на корточках.
– Да все нормально, Сань, тусоваться есть в чём, – сказал Немец, все же взглянув на лежащий в сумке Соломы костюм. – Кому-то может нужнее будет.
Подошёл шнырь Витёк. Он поставил на импровизированный стол накрытую кружку и сразу ушёл обратно к двери. Все сразу стали рассаживаться вокруг поудобнее. Паха распаковал коробку конфет.
– Красиво жить не запретишь, – улыбнулся Немец, кивнув на конфеты.
– Да это только для встреч. Ну и так, если чё отметить, – пояснил Солома. – Обычно с простыми пьём. Но вообще не бедствуем, нормально.
– Ну так чё там малолетки рассказывали, Сань? – спросил Паха, доставая пустую кружку. – Ты так и не рассказал.
– А, да, – подхватил Немец. – Чё там за Коса? Не Протаса ли бывшая подружка, случайно?
– Не-ет. С чего ты взял? – спросил Солома с удивлением, а у самого в животе всё свело от злости и хорошее настроение сразу пропало. Он сразу понял, что Протас все рассказал или почти всё, не сказал только имени.
– А эта, вторая, как её? – спросил Немец и, видя напряжённое лицо Соломы, сказал: – Да ты чё, Сань? Мне вообще по херу эти тёлки, чтоб из-за них ещё переживать. Сами ж на х…й прыгают всем подряд, а кто-то из-за них ещё с ума сходит…
Солома, вдруг вспомнив, что Немец был в восемь семь как раз тогда, когда он послал маляву Протасу про Ольгу, сразу понял, что он, скорее всего её читал. Прищурив глаза Солома спросил:
– Ген, а ты в восемь семь сам заходил, или они тебя подтягивали?
– Они приглашали для базара, Саня, – кивнул головой Немец уже с серьёзным видом, решив посвятить Солому в детали. Авторитетный и уважаемый по лагерям Солома был гораздо ближе ему по духу, чем неизвестный ему ранее коммерсант. Да и скрывать это он не мог, при разговоре том присутствовали другие, и всё могло открыться.
– Погоди, – остановил его Солома, когда Немец уже хотел было продолжить тему. – Пока чай запаривается, пойдём тет-на-тет поговорим.
Они встали и, пройдя к двери, уселись на пороге.
– Витёк, иди-ка телевизор пока посмотри, – сказал шнырю Солома и повернулся к Немцу.
* * *
Бандера, и так спавший последнее время урывками, по часу – по два, теперь не мог заснуть вообще после этой ночи. С тех пор, как он вчера увидел настоящую Ольгу, возвращающуюся из бани, покой он потерял совсем. Да ещё и лицо её, спокойно смотрящее или даже совсем не смотрящее на творящуюся вокруг вакханалию, всё время стояло перед глазами и он никак не мог заснуть, сколько бы ни ворочался. Леший с Антоном, бурно обсудив и вдоволь насмеявшись над утренним происшествием, уснули ещё до обеда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114