святой Петр, он же Огун, владыка стали и гнева; святой Антоний Падуанский, он же Елеггуа, обманщик, страж тайных путей, и Йемайя, шествующая по волнам. Сверху болтался слабо натянутый шнур, с которого свисали целлофановые пакеты с травами и порошками.
Внутри было сумрачно, пыльно, в воздухе висел густой, сладковатый запах. К прилавку в глубине помещения можно было добраться лишь по узкому проходу, поскольку оно было загромождено всякой всячиной: клетями, ящиками, корзинами, статуями и стеллажами, заваленными разнообразной религиозной утварью. В основном нанизанными на шнурки раковинами каури, ритуальным жестяным оружием, веерами, заключенными в рамки с изображениями святых, баночками с очищающей водой, стеклянными сосудами с сушеными листьями, распятиями, рулонами плотной ткани для пошива ритуальных костюмов, сонниками и сапера – ковчегами для хранения реликвий разнообразной формы и вместимости. Тут же громоздились бетонные конусы, в каждом из которых было вделано по три раковины каури, чтобы обозначить грубое подобие лика – символ Елеггуа.
Женщине за прилавком, по прикидкам Паза, явно минуло семьдесят: ее темное, морщинистое лицо поблескивало, как старое, потертое седло. Увидев, кто пожаловал, она улыбнулась, продемонстрировав все четыре оставшихся зуба, отложила газету и выплыла из угла им навстречу – поприветствовать гостей. Миссис Паз удостоилась теплых объятий, ее сын тоже, хотя и более формальных. От женщины исходил какой-то пряный, мускусный запах.
Расставили стулья, стряхнули пыль, расселись, и начался разговор, касавшийся по большей части деятельности различных конгрегаций сантерии в Майами. Большая часть тех, кто в нем упоминался, была Пазу не знакома: он узнавал в основном имена обитателей мира духов, о которых так или иначе слышал. Он внимал всему этому молча и чувствуя себя дурак дураком, как мальчишка, слушающий профессиональный разговор взрослых. Ему оставалось лишь порадоваться тому, что общительности от него вроде бы никто не требовал: трудно быть расположенным к болтовне, когда рушатся основы, на которых ты долгие годы выстраивал всю свою жизнь.
Потом последовала непродолжительная пауза, и миссис Паз, подтолкнув его, сказала:
– Передай Джулии, что у тебя есть от Лолы и Амелии.
Паз не упоминал матери о наличии у него таких образчиков, но она, разумеется, знала, что он знал: изготовить енкангуэ без них невозможно. Паз передал конверты Джулии, та подала какой-то знак его матери, и обе женщины удалились в заднюю комнату.
Оттуда донеслось бормотание, причем не только на испанском языке. Паз перестал подслушивать и занялся рассматриванием сонников.
Все было расположено в удобном алфавитном порядке, по тематике. Если вам снился судья, это означало победу над врагами, а заодно удачные номера 28, 50 и 70 в bolita, традиционной кубинской лотерее. Он поискал слово «ягуар», но ни в одном соннике ничего подходящего не нашел, а когда это ему наскучило, стал осматривать помещение. Значение многих предметов было ему известно, но попадались и такие, о которых он ничего не знал.
Там была корзина игрушечных инструментов из жести, несколько луков с колчанами и стрелами и маленькие фигурки животных с вонзенными в них стрелами. Паз взял лук и натянул его. К его удивлению, это был настоящий, тугой лук, сделанный из какого-то темного, гладкого дерева. Ну не смешно ли, пришло ему в голову, присоединяться к тем несчастным, невежественным людишкам, которые надеются изменить свою судьбу с помощью подобного жалкого мусора? Что он вообще здесь делает?
Паз бросил лук обратно, где взял, и уже раздраженно посмотрел на часы.
Два тридцать пять, а к трем ему нужно подъехать к школе, за Амелией. Конечно, можно немножко задержаться, но тогда придется выслушать от Безупречной мисс Милликен нотацию о том, что родители должны служить для детей примером ответственности и пунктуальности. Ну что, сказать ей: «Прошу прощения, мисс Милликен, мою семью постигло проклятие, и мне пришлось раздобыть снадобье против заклятий»?
И она тут же бросится звонить в Службу защиты детей. Или матери – последняя мысль заставила его вспомнить о том, что Лола по понедельникам освобождается рано. Надо позвонить ей, рассказать кое-что о деле об убийстве. Не про следы, конечно; он терпеть не мог врать, но в данном случае промолчать было необходимо. В тысячу раз лучше попытаться объяснить все это мисс Милликен, чем Лоле.
Он достал свой сотовый и нажал кнопку быстрого доступа. Но в приемном покое госпиталя ответили, что доктор Уайз заболела и отправилась домой.
– Что с ней?
Дежурная сказала, что не знает, но Паз уловил в ее голосе какое-то замешательство.
– Что-нибудь серьезное? Это ее муж.
– Прошу прощения, мистер Уайз, у меня нет информации на сей счет.
Он прервал соединение и набрал свой домашний номер. После пяти гудков голосок Амелии произнес, что сейчас, к сожалению, никого нет дома, поэтому, если вас не затруднит, оставьте сообщение…
Он позвонил снова, с тем же результатом, затем набрал номер мобильного Лолы, который, он знал это, был у нее, как одна из грудей, всегда при ней и всегда в готовности. Автоответчик предложил оставить сообщение. В состоянии, близком к панике, он обогнул стойку и заглянул в заднее помещение. Две женщины, стоявшие у стола, при его появлении подняли на него глаза. Паз объяснил ситуацию. Женщины обменялись взглядами, которые нельзя было прочесть.
– Мы почти закончили, – сказала его мать. – Иди и подожди. Скоро поедем в школу.
Не сказав ни слова, Паз вышел, позвонил Тито Моралесу и опять нарвался на автоответчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149