В случае псевдоморфного преображения шаман творит или призывает некую духовную сущность, обладающую наблюдаемой реальностью. Иными словами, наблюдатель слышит звуки, созерцает форму, обоняет запах этого существа и так далее. Тут надо заметить, что люди, ведущие традиционный образ жизни, как правило, разумеется, дуалисты.
Дух полностью независим от плоти, и тело, в котором он пребывает в тот или иной момент, не является единственным телом, в котором он может пребывать. Антропологам, однако, свойственно проводить здесь грань, ибо мы плохо представляем, как это может быть. Предполагается, что все мы славные маленькие материалистические монисты. У меня есть опыт общения и с теми и с другими, это помогает.
– А как насчет физического?
В трубке снова раздался смешок.
– А, так вот в чем дело. Слушай, Джимми, почему бы тебе не бросить ходить вокруг да около и не выложить мне все как есть.
Паз рассказал ей об убийствах, свидетельствах, снах, енкангуэ, индейце, о своих разговорах с Цвиком. И о том, что касалось Амелии.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь, Джейн? – спросил он. – Бредовая мистификация или как?
– Похоже, сам ты считаешь это реальным.
– Да я сам не знаю, что мне думать. Поэтому и решил позвонить тебе.
– Ладно, тогда скажем так: физическое преображение. Сама я ничего подобного не видела, но существует множество анекдотических примеров. Из них составлена целая книга под названием «Люди-животные». Автор – малый по имени Хэмел. Весьма занимательное чтение.
Очевидно, как говорит твой смышленый друг, если основываться на фактах, то мы понятия не имеем, как это было сделано. Не случись мне увидеть то, что мы с тобой тогда видели, я вообще не была бы готова принять это в расчет. Но то, что я видела, привело меня к заключению, что мир не таков, каким представляют его наши органы чувств, он значительно шире того, который поддается лабораторному исследованию. Как ты думаешь, почему ему понадобилось твое дитя?
– Представления не имею. В этом нет никакого смысла.
– Для тебя, может быть, и нет, но народы, сохранившие традиционную культуру, знакомы с той частью спектра, которую приборы высокотехнологичной цивилизации не улавливают. Твоя матушка все там же, рядом?
– Да, а что?
– И что она обо всем этом думает?
– Ну, вообще-то я ее пока этим не нагружал.
– А почему?
– Может быть, я надеялся, что ты посоветуешь мне использовать серебряную пулю и все будет в порядке. Или чеснок.
– Ну, видишь ли, маловероятно, чтобы существо, способное воздействовать на структуру пространства и вещества, было уязвимо для пули только потому, что она изготовлена из какого-либо особого материала. Ты по-прежнему боишься нырнуть внутрь этого, правда ведь? Помню, ты и тогда сопротивлялся необходимости пройти этот путь. Прелестная онтологическая невинность.
Паз нервно рассмеялся.
В спальне было прохладно, но он чувствовал, что по его лбу и бокам стекает пот.
– Виноват, но я не создан для этого дерьма. Всего-то и хочу, чтобы, как говорит моя дочка, «все было правильно».
Не так вроде бы много, а? Так почему же вся эта дрянь липнет именно ко мне, а? Почему я?
– Да уж, вопрос нешуточный. Ты ведь не религиозен, не так ли?
– Нет, тут уж ничего не поделаешь. А что?
– Да то, что религия – это прекрасный ответ на вопрос «Почему я?». И религиозные люди могут жить с молитвой, по большей части не соприкасаясь со всем, что принадлежит к тому невидимому миру. Мой тебе совет: поговори с матерью.
– Да, по сути дела, я и сам к этому склонялся.
– И?..
– Не знаю, Джейн. Думаю, я… Думаю, я не готов целиком принять, ну, ты понимаешь меня, целиком принять ту реальность…
– Ты просто чертовски напуган.
Сдержать нервный смешок он не смог, но, по крайней мере, не дал ему перерасти в истерику.
– Да, тут ты в точку попала.
– На самом деле это хорошо, – сказала Джейн. – Если ты не боишься, ты проклят. Со страха Божьего начинается мудрость.
– Но мы ведь не о Боге толкуем, а?
– Разве нет? Это, знаешь ли, большая ошибка: пытаться запихнуть Его в коробочку и говорить: это свято, а это нет. Всякий раз, когда мы поклоняемся чему-то доброму и хорошему, кроме себя самих, мы тем самым почитаем Его. Мы – и я, и ты – движемся по тропе жизни, как по дороге с левосторонним движением, тешим себя иллюзией, будто знаем, куда направляемся, и гордимся своими навигационными умениями. Ну а потом – ты сам знаешь!
Мы попадаем в пробку, в то маленькое узкое место, откуда нет выхода, и не можем проскочить, пока не осознаем, что мы не Бог Всемогущий и находимся под тотальным контролем. И тогда мы на своем опыте узнаем, что такое экзистенциальный ужас. Будь я тобой, я бы почаще наведывалась в ванную.
– О, спасибо, Джейн, что напомнила про узкое место, ты всегда умеешь найти нужное слово. Я чувствую себя гораздо лучше. Послушай, а не подумать ли тебе о том, чтобы прикатить сюда и подержать меня за руку, ты ведь во всем этом дерьме поднаторела?
Она охнула.
– Что ты, спасибо, но зря ты так думаешь! Могу твердо сказать: после случившегося в тот раз всем моим забавам с зомби настал конец, я порвала с этой жестокой магией. Теперь меня можно назвать порядочной католичкой: каждое воскресенье я вожу ребенка и папочку к мессе и даже обзавелась для таких случаев шляпкой. Да, тебя, наверное, это удивит и позабавит. Представляешь, церковь, куда мы ходим, посвящена Марии – Звезде Моря. Помнишь, ты распевал эту песню, когда наступал «ведьмин час»…
– Помню, хотя и пытался забыть, – быстро ответил Паз.
– Ага, я тоже. Так или иначе, можешь сказать своей матушке, что каждую неделю в посвященной ей церкви я зажигаю свечу Йемайе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149