Правда, в присутствии матери ребенка он эти соображения держал при себе. Паз надел собственный фартук и принялся нарезать мясо для ajiaco: короткие ребрышки, вырезку из бычка и tasajo, соленую сухую говядину.
Спустя четыре часа Паз пребывал в центре хаоса, вместилищем которого со стороны выглядела кухня в разгар процесса приготовления. Трое мужчин и женщина, которые составляли команду кухни в ресторане «Гуантанамера», словно тренированные атлеты, солдаты или каскадеры, работали на грани возможного среди мелькавших ножей, кипящих кастрюль, горелок, изрыгающих вспышки пламени, сковород, разбрызгивающих горячий жир. Официанты кричали, повара кричали в ответ, грохотала посудомоечная машина, а Джимми Паз работал у гриля внутри сформированной им вокруг себя оболочки спокойствия. Перед ним красовалась примерно дюжина кусков отборного протеина – маринованные стейки, свиные отбивные, филеи, хвосты лобстеров, гигантские креветки – все, находившееся в разной степени готовности, жарилось с разной быстротой на гриле, температура которого была различна на участках, отстоявших друг от друга всего на пару дюймов, но в целом постепенно повышалась везде. Все это Паз запоминал и учитывал – в его голове словно работали маленькие, но точные часики с калькулятором. Необходимые действия он совершал машинально, без раздумий, но при этом голова его была полностью очищена от посторонних мыслей. Этот процесс заменял ему религиозную медитацию. Сейчас, не задумываясь о том, что он делает, как не размышляет о плавании рыба, он готовил обед для столика на четыре персоны – лобстер, стейк, свиные отбивные, горсть тигровых креветок; все было доведено до полной, безупречной готовности одновременно. Он положил каждое блюдо на подогретую тарелку и передал их Иоланде, повару-ассистенту, чтобы сдобрить положенными приправами и передать на раздачу.
Новый заказ, новый, новый – только около двух тридцати темп начал замедляться, потом звуки стихли, на гриле осталось две или три порции, и все закончилось. Паз подошел к раковине, ополоснул водой лицо и двумя глотками осушил банку ледяного пива.
– Папа?
Паз поднял глаза и увидел, что его дочурка переоделась для обеденного зала – теперь она была в черной юбке до пола, пышной, со множеством складок, белой блузке с бэйджиком, на котором крупными буквами было написано «АМЕЛИЯ», и с ярко-красным цветком в светло-каштановых волосах. Маленькая хозяюшка. Этот образ, как и костюм, придумала ее abuela, бабушка, и замысел себя оправдывал: некоторые особо эмоциональные посетители падали на колени, ну а уж начать привередничать при виде такого ангелочка мог бы разве что самый никудышный клиент.
– Дядя Тито сказал, что ему нужно с тобой поговорить, – сообщила девочка, – восьмой столик.
Она ушла. Паз застегнул поварскую куртку, велел Иоланде следить за грилем и последовал за ней.
Обеденный зал «Гуантанамеры» представлял собой высокое, прохладное помещение, выдержанное в бело-золотистых тонах. Ротанговые вентиляторы обеспечивали циркуляцию кондиционированного воздуха, канделябры со множеством рожков, в традиции кубинских заведений, заливали помещение светом. Интерьер ресторана во всем, кроме размера, воспроизводил столовую большой finca, табачной плантации, где до революции работала матушка Паза, а до нее ее мать и бабка, и так вплоть до времен рабства. Паз не брался судить, в какой мере в этой стилизации присутствовала ирония, но понимал, что она являлась маркетинговым ходом, рассчитанным на ядро постоянной клиентуры: кубинских изгнанников, ностальгирующих по той comidas criollas, креольской еде, которую, по мнению белых кубинцев, готовить по-настоящему могли только чернокожие.
Однако, взяв на себя управление рестораном, Паз понял, что это создает определенные проблемы. Стариков, помнивших Кубу, оставалось все меньше, туристы представляли собой сезонный контингент, а яппи не слишком рвались вкушать в помещении, освещенном как стадион, острую, богатую углеводами и холестерином пищу. Паз, конечно, старался уменьшить интенсивность освещения и калорийность блюд (отсюда салат из морепродуктов), но объяснить необходимость таких действий Маргарите Паз было весьма затруднительно.
Тито Моралес помахал ему со своего места. Как всегда при виде Моралеса, Паз ощутил сожаление, окрашенное завистью и примесью обиды. Этот человек был детективом в Полицейском департаменте Майами, где служил и Паз, пока не ушел в отставку, поняв, что больше не сможет стрелять в людей. Это Паз взял Моралеса в напарники, перевел его из патрульных в детективы, и, хотя теперь у Моралеса был свой напарник, он, бывало, заглядывал к Пазу перекусить и попросить совета в расчете на его мозги.
Паз сел.
– Что ты заказал?
– Ajiaco.
– Ну и как?
– Невероятно. Я просил Мину сделать его пару раз дома, но не получалось ничего подобного твоему.
– Оно и к лучшему. Ты толстеешь, Моралес. Тебе было бы лучше взять салат.
Моралес добродушно рассмеялся. Его веселило, что человек, продающий еду, говорит ему, что он толстый. За семь лет, которые знал его Паз, Моралес из паренька с мальчишеской физиономией превратился в солидного, плотного тридцатилетнего мужчину, мужа и отца двоих детей, а также пусть не блестящего, не хватавшего с неба звезд, но компетентного, опытного детектива. Ну а для блеска, в случае надобности, можно было привлечь Джимми Паза. Консультации по старой памяти давались бесплатно, платить приходилось только за заказ.
Некоторое время они добродушно чесали языки о семьях, спорте, департаменте, обычном недовольстве копов начальством и новом полицейском скандале, казавшемся очередным эпизодом в нескончаемом сериале под названием «Полиция Майами».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149