«Неужели? Ну, давай тогда отойдем в сторонку и потолкуем», и выражение лица у него было такое, словно он наступил ногой на кучу собачьего дерьма. Мы с ним подошли к малым воротам на подъездную дорогу, нас никто не видел, и тут он хватает меня за горло, чуть ли не душит, и тащит куда-то в кусты. «Это она тебя послала? Она тебя послала, чертова шлюха?» Я не мог ответить. «Так вот, слушай меня, маленький негритянский ублюдок, если ты еще хоть раз попробуешь сюда явиться и если твоя мать-шлюха попробует связаться со мной, вы оба попадете на дно залива. Понял? И будь уверен, если долг не будет мне возвращен до последнего пенни, я отберу у вас вашу поганую забегаловку для паршивых ниггеров и вышвырну вас на улицу, как вы того заслуживаете». После этого он дал мне пару хороших оплеух и пинком вытолкал за ворота. – Паз глубоко вздохнул, помолчал и вдруг сказал: – Черт побери, Джейн, ты съела все пирожные!
Джейн покраснела.
– Прости. Это я механически. Они такие вкусные.
– Я прекрасно знаю, что они очень вкусные. Тем более ты должна была оставить хоть парочку для меня. Надо же, я ей рассказываю о самом тяжелом дне моей жизни, а она пользуется случаем и съедает все пирожные!
– Мне очень жаль, – произнесла она, и Джимми понял, что она имеет в виду вовсе не пирожные.
– Я вернулся домой и выложил все это матери, а она тоже дала мне оплеуху, последнюю, какую я получил от нее. Я убежал из дому, шатался где попало и две ночи спал на пляже. Там меня и зацапали копы и отвезли домой. Мать встретила меня как ни в чем не бывало и никогда после этого не упоминала ни о Йойо, ни о том, что произошло потом. Не надо быть детективом, чтобы сообразить, что происходило до того. Она хотела приобрести в собственность грузовичок для перевозки продуктов и, как сделала бы любая крестьянка, обратилась за помощью к местному большому человеку, Кальдероне, тоже уроженцу Гуантанамо, своему земляку. Ей нужны были восемь тысяч, чтобы приобрести грузовичок, стойку и начать свое дело. Ей было девятнадцать лет. Каким образом может красивая чернокожая женщина получить восемь тысяч от сеньора Кальдероне? Я хочу сказать, что может она ему предложить в качестве гарантии за такое одолжение? Скорее всего, он трахнул ее на диване в своем офисе или уложил для этой цели на свой большой письменный стол. В результате появился я. – Джимми рассмеялся. – Вот моя печальная история.
– История и в самом деле печальная. Я так и думала, что было нечто подобное. Но из всех полицейских Майами лишь тебе под силу справиться с делом, которое разыграется в моем доме. Поистине не знаешь, где обретешь необходимых союзников.
Паз вытер лицо своей салфеткой и под ее прикрытием вернул своей физиономии нормальное выражение.
– Точно. Я, моя мать и цыпленок поможем тебе справиться с нашим невидимым субъектом. Спятить можно.
– Ладно, если хочешь, будь циничным, – проговорила Джейн низким и твердым голосом. – Прошло всего два часа, и твой разум восстанавливает гармоническую реальность. Все, что ты видел и делал, не могло произойти. Убийство в отеле, арест Уитта, копы, перестрелявшие друг друга, Барлоу, превратившийся неведомо в кого, безумие, охватившее город. Проспишь спокойно ночку – и пожалуйста, все в норме! Но этого не будет. К норме можно вернуться только через магию.
– Ну и что мы должны делать? Сидеть в магическом кругу, петь заклинания и зарезать голубя?
– Как себя вести, тебе станет ясно по ходу дела. Главное то, что я могу отключиться на более или менее длительное время. Ты должен позаботиться обо мне – я имею в виду это вот тело – и оберегать Лус.
– И цыпленка. Не забудь о цыпленке. Что нужно сделать для него? Поцеловать в носик?
Джейн отвела глаза, вроде бы смутившись. Паз почувствовал себя пристыженным, хотя и не понимал, чего ему, собственно, стыдиться. Он сказал:
– Джейн, серьезно… Как я смогу все это объяснить моей матери?
– Тебе ничего не нужно объяснять твоей матери. Она сама придет ко мне в дом в нужное время. Она участвует, так сказать, в игре, она ориате, я тебе уже объясняла. Она хочет помочь. Ты в эти игры не играешь, тебе самому придется решить, согласен ты действовать в соответствии с прорицанием Ифы или нет. Я полагаю, все начнется завтра вечером. Если он сейчас пишет, то будет заниматься этим всю ночь и уснет на рассвете, а проснется часа в три или четыре дня. Плотно позавтракает, перечитает написанное за ночь и будет готов выйти часам к семи.
– Он пишет? Полосует женщин, творит бог знает что в городе, а потом возвращается домой и пишет?
Джейн как будто удивилась вопросу.
– Разумеется. Ведь он писатель. Все прочее нужно лишь для фона и познания опыта… Это «Капитан Динвидди». Он пишет поэму под таким названием об истории жизни черной расы. Разве ты не прочел об этом в дневнике? Он поехал в Африку главным образом из-за этого. Но там, в Африке, им полностью завладела иная идея. О возмездии за рабство, гетто и сегрегацию. Люцифер должен быть низвергнут с небес. Фауст должен одолеть дьявола. И Африка должна возобладать над нацией самодовольных хвастунов. Поначалу он думал лишь изобразить это в своей поэме, но так было до того, как он стал колдуном. Сейчас это перестало быть для него лишь художественным произведением.
– Но это безумие!
– Можешь говорить так сколько угодно, это делу не поможет. Мой друг Марсель утверждал, что бывают ситуации, разрешаемые только при помощи безумных действий. И мы попали в одну из таких, это очевидно. К тому же…
Она вдруг замолчала и словно оцепенела. На лице появилось выражение острой боли. Паз услышал, как дыхание Джейн со свистом вырывается сквозь стиснутые зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152