он только повернул ключ зажигания, как полностью отключился. Здесь его наутро и обнаружила полиция. На руках и на одежде у него была кровь – самая достоверная улика.
Макиган утверждал, что ничего не знает ни о миссис Дэвис, ни о пятнах крови, ни о кровавых отпечатках его собственных пальцев на бутылке из-под водки на столе у миссис Дэвис. В данный момент он, закованный в наручники, храпел на заднем сиденье патрульной машины. Барлоу еще находился в квартире и опрашивал свидетелей. Паз сидел на переднем сиденье своей машины, распахнув дверцу, и строчил в блокноте отчет о происшедшем по форме 301. Размышлял он при этом – не без некоторых угрызений совести, – что хорошо было бы, если бы дело об убийстве Уоллес оказалось столь же простым и ясным.
Барлоу вышел из дома, сжимая в руке пластиковые пакеты для улик – их была целая куча. Он сунул пакеты в багажник и сказал:
– Посмотри-ка сюда.
Паз вылез из машины. Барлоу указал ему на дом, из которого только что вышел.
– В этом здании четыре этажа.
Паз с наигранной серьезностью принялся считать этажи.
– Да, Клетис. Четыре. Ты сосчитал правильно, а еще говоришь, что не ходил в колледж.
– Это ясно как день, а шутка твоя глупая. Ты выглядывал из окна квартиры жертвы?
– Зачем?
– Квартира Уоллес находится на втором этаже. Ее кухню видно с третьего и четвертого этажей дома, где жила миссис Дэвис, из всех кухонь и задних спален.
– И ты хочешь, чтобы я остался здесь и поговорил со всеми квартиросъемщиками.
– Только с теми, кто сейчас дома. К вечеру вернешься и потолкуешь с теми, кто сейчас на работе. А я поеду и передам подозреваемого властям.
– И ты заполнишь форму триста один.
– Нет, это сделаешь ты. Как сказано в Книге Иеремии, хорошо человеку, если бремя свое он несет в молодости, глава первая, стих двадцать седьмой.
Дома в это время дня находились женщины, вышедшие на пенсию, либо просто хорошо обеспеченные, пожилые, неработающие и неразговорчивые. К концу трех изнурительных часов, проведенных в разговорах с ними, Джимми не продвинулся ни на шаг. Разве что ему были предложены: секс – один раз, наркотик – дважды и стакан охлажденного чая – один раз; от последнего он не отказался и принял его из рук миссис Мигер, особы шестидесяти восьми лет. Она жила вместе с двумя внуками, восьми и четырнадцати лет. Оба учатся в школе, а их мать недавно умерла от вирусного гриппа, но дети, благодарение Иисусу, здоровенькие, и не хочет ли он еще одну сладкую булочку? Паз убедился, что из окон квартиры хорошо видна кухня Диндры Уоллес, но миссис Мигер ничего не видела, глаза у нее не те, что были прежде. Паз предупредил, что зайдет еще раз, когда дети вернутся из школы. Он удалился и продолжил опросы, которые ничего не дали.
Он забрался в духовку, которую представляла собой его машина, и съездил в магазинчик на Двенадцатой улице. Купил упаковку расфасованной ветчины, гамбургер с сыром и бутылку содовой. Если он и питал симпатию к владельцу магазинчика, то она исчезла начисто, едва Джимми откусил кусок черствого гамбургера с несвежим сыром, а вода оказалась теплой. Он выбросил остатки малосъедобного ланча в мусорный ящик, завел машину и двинулся к югу.
Паз вошел в библиотеку Кокосовой рощи возле Павлиньего парка, красивое здание из серого дерева и стекла. Подошел к столику, за которым сидела невысокая, соблазнительно пухленькая женщина с блестящими, словно медная проволока, рыжими волосами, в больших очках в роговой оправе. Кожа у женщины была гладкая, светлая и веснушчатая.
– Могу я вам помочь?
– Да, – ответил Джимми. – Мне нужны книжки с изображениями голых женщин и с как можно меньшим количеством текста.
– Понятно. У нас есть исключительная коллекция вон там, на нижней полке, рядом с отделом книг для детей. – Она улыбнулась, показав мелкие, блестящие, ровные зубы. Строго говоря, Уилла Шефтел не могла считаться особо привлекательной женщиной: она все-таки была чересчур полной, пояс летнего платья плотно обтягивал талию, а верхняя часть туловища казалась почти цилиндрической, но эти недостатки искупали приветливое и понимающее лицо, большой чувственный рот, прекрасные голубые глаза – и еще эти ее рыжие сияющие волосы. – Давненько тебя не было видно, Джимми. Чем обязана твоему визиту?
– Полицейским делам. Большая охота на библиотечных хулиганов.
– Уж эти грязные хищники! Но ведь ты вроде работаешь в отделе убийств.
– Да, но мы обнаружили, что они совершают и более страшные преступления. Не возвращают взятые в библиотеке книги, пачкают страницы надписями. Хотим пресечь это в зародыше. Ну и к тому же хочу пригласить тебя на ланч.
– У меня всего полчаса.
– Так используй их.
Они купили еду, зашли в Павлиний парк и уселись на скамейку в тени казуарин на берегу залива, наблюдая за ребятишками, играющими в прибрежной серой тине. Паз ел из коробки кусочки моллюсков в кляре, Уилла – салат из маленькой пластиковой тарелочки и йогурт.
– Я частенько думал о тебе в последнее время.
– Вот-вот. Некоторые мужчины только и думают о том, как бы овладеть моим телом.
– Это само собой. Но я сегодня вспомнил то стихотворение, которое ты мне читала. – Он рассказал ей о сложившихся обстоятельствах, о своих утренних заботах, очень коротко о расследуемом деле, о выброшенном в мусор ланче и о том, как в голову ему пришли строчки:
Тех, с кем воюю, не могу я ненавидеть,
А тех, кого обязан защищать, я не люблю.
– О, это «Ирландский летчик» Йитса. Дальше так:
Не долг и не закон велят мне воевать
Не общество, не бравурные крики.
Но дивное стремление летать,
Восторг сквозь облака нестись великий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152