Да, он здорово измотался за последние семь суток. Клонило ко сну постоянно, особенно когда получалось забыться, вот только всякий раз покой разбивался о невольно восстающие в памяти события.
Рядом работал киоск: одна половина была напичкана продуктовой мелочью и сигаретами, другая – компакт-дисками. Андрей томно перебирал названия и обложки фильмов, альбомов, компьютерных игр…
И вдруг – она…
Мгновенно – всё мутное и чёрное вокруг. Воспоминания, словно сегодняшние… Чья-то серая, гнилая рука изнутри схватила трахею и потянула вниз. Андрея вырвало вхолостую – он давно уже ничего не ел. Наружу лезло только обилие ужаса и отвращения – каши из фрагментов прошлого, приправленных строптивой фантазией.
«Её ведь уже забрали оттуда… Если нет… Если она пролежит там ещё месяц, у стены, рядом с ржавыми трубами, наполовину закопанная, заваленная хламом?!.. Она, наверное, уже разлагается…»
Рвотный позыв повторился. Андрея согнуло пополам, живот скрутило тугим узлом, почти не слышный кашель выворачивал горло наизнанку. Плывущая плёнка на мгновения занавесила холодно освещённый асфальт.
А потом вдруг стало легко… Андрей выпрямился, запрокинул голову назад, уронив затылок на поверхность столба. Воздух вдыхался глубоко, мерно тёк по гладким руслам груди. Небо с последними тёплыми цветами лечило очищенные глаза, постепенно заливало всё сокровенное обезболивающим средством.
«Ты почти всегда красиво».
Эту картину хотелось наблюдать часами и не сплетать в мозгу и единой мысли…
Спустя минут пять Андрей, подрагивая нижней губой, чуть шатаясь, подбрёл к киоску. Будто серая мышь в норке, в окошке пряталась девушка лет примерно двадцати двух, одетая в недорогую синтетическую курточку, жующая жвачку, с лицом, обиженным на весь мир и усталым, словно давно свыкшимся с этой обидой.
– Вон тот диск у Вас в одном экземпляре? – спросил Андрей и ткнул в стекло перед игрой.
Угрюмая продавщица, обнимая себя за плечи, опираясь на ногу, стояла на месте и продолжала смотреть в потолок. Она надменно делала вид, что никого и ничего не замечает, мол, вы, низшие создания, мне все неинтересны, я вам всем ещё докажу, кто я такая… Лишь спустя пять секунд она любезно «сделала одолжение» – медленно перевела взгляд на покупателя, потом на диск, указанный им.
– Да, последний, – ответила, наконец, девушка.
В Андрее что-то ожило и затрепыхалось после этого сообщения. Он даже попытался улыбнуться.
– Отлично! Сколько? – тут же спросил он.
– Двести.
– Давайте.
Расплатившись и забрав диск, Андрей зашёл за киоск и застыл рядом с урной, вцепившись в игру обеими руками, прожигая глазами её обложку. Чувство начало переполнять, проливаться через края. Стало наплевать на то, что проходящие мимо могли принять его за психа. Ведь теперь он жадно грыз пальцами убийцу Даши – игру, мир, плод чей-то фантазии, переписанный на язык программирования и спокойно продаваемый как пища для мозга, падкого на иллюзии. Купив эту дрянь, он словно исполнил благую миссию – спас ещё один разум, одну жизнь от злого рока… Кто знает?
Маленький вклад в полезное дело внесён: диск уже никому не достанется. И как теперь с ним поступить? Естественно, разломать к чертям собачьим и выбросить!
Он в нетерпении сорвал прозрачную обёртку. Открыл коробку…
Эмблема игры навсегда была выжжена в памяти, которую не сотрёшь нажатием клавиши. И теперь она с сердитой насмешкой пялилась на свою жертву, говорила словно:
«Ну… И что ты мне сделаешь? Я – абстракция. Я – призрак. Я растворёна в море информации, среди людей, среди машин. Меня не поймать. Меня не убить».
Андрей изучал её, позволяя над собой издеваться… И ему вдруг тоже стало до горечи смешно. Он представил себя со стороны: жалкий идиот – и беззвучный истерический хохот полился изо рта.
«Как же ты права, сволочь!»
Он ещё долго смеялся (или рыдал – непонятно) в рукав, опёршись о холодный металл киоска. И дышал очень громко, постепенно затухая…
Когда приступ закончился, Андрей повернулся к небу, синему, сохранившему тонкое тёмно-красное лезвие вдоль ступенчатой линии крыш. Лицо его было влажным, но свежим, каким-то открытым и прояснённым. Он уже безо всякой ненависти глянул на игру, как на шаловливого ребёнка, и положил её в свою сумку.
Дождавшись автобуса, он выехал за пределы города…
Сошёл в нескольких километрах от него…
Брёл некоторое время по обочине…
Свернул с дороги в дикое поле, полное высокой травы…
Ушёл в лес…
Моросил мелкий дождь…
* * *
Два океана молчали друг напротив друга, как по обе стороны тусклого зеркала.
В глубинах тёмной воды грустили далёкие жемчужины. Эта ночь принадлежала не им. Селена затмила их всех своим совершенством, властвуя сегодня безгранично. Она сияла роскошным, холодным телом, прекрасным, суровым ликом, богиня, недосягаемая для чужих прикосновений, вниз роняла ранящий, величественный взгляд, не опуская гордо поднятой головы.
А там, внизу, тихо переливались волны – ветер чуть нежил листву и травы, играя синими лунными бликами. Лес был сейчас колыбелью покоя…
Среди пространных ветвистых дебрей, на холме, более менее свободном от густой растительности, высилось старое дерево. У его подножия трепыхался бедный костерок. На сам?м дереве, в развилке, горела тонкая восковая свеча. Рядом освещалась фотография улыбающейся девушки, совсем не такой, как луна, с иной красотой, тёплой и солнечной…
Андрей был атеистом. Не потому что не мог принять существование Бога. Просто в своей жизни он с Ним как-то не «встречался», воспитывался в нерелигиозной семье.
1 2 3 4 5 6 7