– Двадцать два года, до того как отправился с персидским завоевателем Камбисом в Вавилон. А потом основал в Италии свою школу. Согласно его учению, все религии и люди едины, он призывал стойко переносить страдания и говорил, что жена и муж равны в своих правах.
– Тебя устраивают его взгляды.
– Он понимал божественную суть вещей! В геометрии и пространстве заключено божественное послание. Геометрическая точка представляет Бога, линия представляет мужчину и женщину, а треугольник – совершенная фигура, представляющая дух, душу и тело.
– А квадрат?
– Четыре сферы, как я сказала. Пентаграмма отражала борьбу, гексаграмма – шесть направлений пространства, а двойной квадрат определял всемирную гармонию.
– Хочешь верь, хочешь не верь, но я слышал кое-что об этом на собраниях одного общества, члены которого называли себя Свободными Каменщиками. Они считают себя последователями учения Пифагора и говорят, что линейка символизирует точность, квадрат – незыблемость, а молоток – волю.
Она кивнула.
– Именно так. Боги сделали все ясным, и однако люди блуждают, как слепцы! Ищите истину, и мир станет вашим.
Ну, этот клочок мира во всяком случае. Мы уже давно шли по Нилу, тому удивительному водному пути, где обычно дуют южные ветры, а течение стремится на север, позволяя ходить по реке в любом направлении.
– Ты говорила, что сбежала из Каира. Так значит, ты беглая рабыня?
– Все гораздо сложнее, чем вы думаете. В египетском духовном царстве, – подчеркнула она. – Поймите сначала нашу землю, тогда, быть может, поймете и наши души.
Скучная, однообразная равнина в пригородах Александрии сменилась той пышной и разнообразной растительностью, какую я представлял себе, читая библейские истории о детстве Моисея. Ярко-зеленые ковры полей риса, пшеницы, ячменя, сахарного тростника и хлопка перемежались величественными, как колонны, финиковыми пальмами, чьи большие перистые листья согнулись под оранжевыми и алеющими плодами. Шелестели на ветру банановые и платановые рощицы. Буйволы тащили плуги, или купались в реке, подергивая своими рогатыми головами, или мычали, устроившись на папирусных подстилках. Все чаще стали появляться селения, в цветовой гамме которых преобладал шоколадный оттенок сырцового кирпича, шедшего на постройку домов, как правило, лепившихся вокруг пронзавших небеса минаретов. Мимо нас проплыли фелюги с косыми парусами, стоявшие на якоре в буроватой прибрежной воде. Повсюду на реке маячили эти парусники, чья длина могла варьироваться от двадцати до тридцати футов. Между ними проглядывали и мелкие весельные, едва вмещавшие одного человека посудины, с которых рыбаки забрасывали веревочные сети. Трудолюбивые ослы с повязками на глазах ходили по кругу, проворачивая водяные колеса, поднимавшие воду в каналы с тем же упорством, с каким это делали их далекие предки пять тысячелетий тому назад. Речной ветер разносил запахи нильской воды. Наша флотилия военных и груженных провиантом судов с гордо полощущимися на мачтах трехцветными флагами спокойно проходила вблизи берегов, не производя никакого видимого впечатления. Большинство крестьян даже не потрудились повернуть голову в нашу сторону.
В какие же диковинные края меня занесло! По нильским берегам бродили Александр и Клеопатра, арабы и мамелюки, древние фараоны, Моисей, и вот теперь сюда прибыл Бонапарт. Вся страна казалась своеобразной мусорной свалкой истории, из которой выудили и странный медальон, висевший на моей шее. Да и прошлое Астизы теперь представлялось мне гораздо более таинственным, чем я ожидал. Возможно, она расскажет мне что-то новенькое о моем медальоне?
– А что ты там наколдовала в Александрии?
Помолчав, она неохотно ответила.
– Один заговор, чтобы уберечь вас от опасностей и предостеречь вашего недруга. А второй – для пробуждения вашей мудрости.
– Ты сможешь повысить мои умственные способности?
– Вряд ли. Скорее всего, помогу вам прозреть.
Я рассмеялся, и она наконец снизошла до легкой улыбки. Если я буду слушать ее, то она станет со мной более откровенной. Она хотела, чтобы я научился уважать не только ее саму, но и ее народ.
Спустилась душная ночь, и когда наш «Олень» встал на якорь под затянутым дымкой звездным покрывалом, я подобрался поближе к спящей девушке. До меня доносился плеск волн, скрип снастей и голоса вахтенных.
– Отодвиньтесь-ка подальше, – проснувшись, прошептала она и прижалась к борту.
– Я хочу показать тебе кое-что.
– Здесь? Сейчас?
Она задавала вопросы таким же недоверчивым тоном, которым говорила мадам Дюраль, когда мы с ней обсуждали оплату моей комнаты.
– Ты ведь говорила, что в истории все ясно и понятно. Взгляни-ка на это.
Я вручил ей медальон. Он был едва различимым в тусклом свете палубного фонаря.
Астиза ощупала его пальцами и молча втянула в себя воздух.
– Откуда он у вас?
Ее глаза заинтересованно сверкнули, а губы приоткрылись.
– Я выиграл его в карты в Париже.
– У кого выиграли?
– У одного французского солдата. Есть версия, что его сделали в Египте. Он говорил, что эта штуковина принадлежала Клеопатре.
– А может, вы украли его у того солдата?
Почему она об этом спросила?
– Нет, просто обыграл его в карты. Ты сильна в религиозных вопросах. Скажи, известно ли тебе что-нибудь об этом медальоне?
Повертев его в руках, она так расправила стрелки подвесок, что они образовали латинскую букву «V», потом повертела сам диск, ощупывая пальцами его знаки.
– Трудно так сразу сказать.
Очередное разочарование.
– Ну хоть сделали-то его в Египте?
Она подняла медальон, пытаясь разглядеть его в тусклом свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153