Они поблагодарили меня за то, что я простил долги четырем самым азартным неудачникам, хотя оставшийся при мне изрядный выигрыш позволил бы любому путешественнику пожить в Иерусалиме на широкую ногу. А когда я вернул одному идиоту заложенный им медальон с локоном возлюбленной, они были готовы выбрать меня председателем судового комитета.
Однако пара матросов упорно не желала смириться со своими проигрышами.
– У тебя какая-то дьявольская удача, – сердито бросил здоровенный краснощекий моряк, недаром прозванный Большим Недом, хмуро пересчитывая оставшуюся у него мелочь.
– Или ангельская, – возразили. – Твоя игра была мастерской, приятель, но провидение, видимо, улыбнулось мне в эту длинную ночь.
Я осклабился со всей любезностью, приписываемой мне Смитом, и постарался подавить зевок.
– Никому не может везти с таким завидным постоянством.
Я пожал плечами.
– Только тем, кто быстро соображает.
– Я хочу, чтобы ты сыграл со мной в кости, – заявил этот красномундирник, прищурившись и скривившись, будто извилистая александрийская улочка. – Вот тогда и проверим, не отвернется ли от тебя удача.
– Разумный человек, мой любезный моряк, в частности, не станет проверять свою удачу на чужих костях. Кости являются дьявольской игрушкой.
– Ты не желаешь дать нам шанс отыграться?
– Просто мне хватает карточных игр, а вы можете сами продолжать играть в ваши кости.
– Ну тогда понятное дело, этот американец слегка трусоват, – язвительно заметил приятель здоровенного моряка, приземистый и задиристый парень, прозванный Малышом Томом. – Да еще жадничает, опасаясь, что два честных матроса могут выиграть у него.
Если размерами Нед походил на небольшую лошадь, то Том выглядел как мелкий бульдог.
Меня посетило тревожное предчувствие. Остальные моряки следили за нашим разговором с нарастающим интересом, поскольку не задумывались о продолжении игры для возвращения своих денег.
– Напротив, господа, мы все доблестно сражались в карты целую ночь. К сожалению, вы проиграли, хотя я уверен, что вы играли прекрасно, меня даже восхитило ваше упорство, но, вероятно, при случае вам стоит позаниматься математикой. Каждый человек добивается успеха своим умом.
– Чем позаниматься? – переспросил Большой Нед.
– По-моему, он имел в виду, что хитроумно облапошил нас, – выдал свое толкование Малыш Том.
– Бросьте, в данном случае нечего и говорить о каком-то обмане.
– И все же наши матросы сомневаются в вашей честности, Гейдж, – с неприятным для меня воодушевлением заметил один лейтенант, кошелек которого я облегчил на пять шиллингов. – Говорят, вы меткий стрелок и умело сражались с лягушатниками. Конечно, вы не позволите красномундирникам подвергнуть сомнению вашу репутацию.
– Разумеется, не позволю, но мы все знаем, что игра была честной и…
Большой Нед громыхнул кулаком по столу, и пара игральных костей, точно две блохи, спрыгнула с его громадной ладони.
– Позволь нам отыграть наши деньги в эти кости, или тебе придется встретиться со мной в полдень на шкафуте, – прорычал он с улыбочкой на редкость противной и притворной.
Очевидно, этот здоровяк не привык проигрывать.
– К тому времени мы будем уже в Яффе, – попытался увильнуть я.
– Тем больше у нас будет свободного времени для выяснения отношений.
Что ж. Быстро осознав, что мне предстоит сделать, я встал из-за стола.
– Ладно, пожалуй, нужно преподать тебе урок. Встретимся в полдень.
Игроки одобрительно загомонили. Новость о предстоящей драке долетела с носа до кормы «Дейнджерса» лишь чуть медленнее, чем слух о романтическом рандеву мог бы пролететь по всему революционному Парижу. Моряки предвкушали, что их ждет зрелищный кулачный поединок, в котором Большой Нед изрядно намнет мне бока, заставив поплатиться за каждый выигранный пенни. А потом я взмолюсь о пощаде, пообещав отдать весь выигрыш. Желая выкинуть из головы слишком яркие картины этого малоприятного будущего, я поднялся на квартердек, решив глянуть на приближающиеся берега Яффы в новую подзорную трубу.
Настроив это отличное карманное оптическое устройство, я увидел, как маячит на равнинном туманном берегу главный порт Палестины, пока не ведая о будущем его завоевании Наполеоном. На вершине холма за крепостными стенами высились башни и минареты, а на склонах теснились жилые кварталы, спускаясь к подножию террасами домов с куполообразными крышами. В окрестностях зеленели апельсиновые и пальмовые рощи, переходящие в золотистые поля и бурые пастбища. В амбразурах чернели жерла орудий, и, хотя до городской гавани оставалось еще более двух миль, до нас уже доносились завывания муэдзинов, призывающих правоверных на молитву.
В Париже мне доводилось пробовать привезенные из Яффы апельсины, знаменитые своей толстой кожурой, которая позволяла транспортировать их в Европу. Этот процветающий город окружали такие обширные фруктовые сады, что он выглядел как замок посреди лесных угодий. Турецкие флаги трепетали на теплом осеннем ветру, на заборах висели красочные ковры, а запах топящихся углем печей доносился уже до нашей палубы. При подходе к берегу обнаружились коварные рифы, заметные по светлым участкам на водной поверхности, а чуть дальше темнела небольшая гавань, заполненная одномачтовыми арабскими суденышками и фелюгами. Как и прочие большие корабли, мы бросили якорь, не подходя к берегу. Стайка арабских лихтеров тут же направилась в нашу сторону в надежде на нечаянный заработок, и я приготовился к отъезду.
Но до того, конечно, надо быстренько разобраться с этим несчастным моряком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134