Мэр распорядился:— Пренсип (так звали секретаря мэрии)! Прогуляйся вдоль речки, поищи ее тряпки, а ты, Максим (так звали полевого сторожа), беги в Роюи-ле-Тор за следователем и полицейскими. Чтоб через час были здесь, понял?Обоих подчиненных как ветром сдуло, а Ренарде спросил у врача:— Какой же мерзавец мог учинить такое в наших краях?Лабарб негромко ответил:— Почем я знаю? На это способен каждый. Да, каждый вообще и никто в частности. Впрочем, это почти наверняка бродяга или безработный мастеровой. Их теперь полным-полно на дорогах — у нас же республика.Оба собеседника были бонапартистами.Мэр поддержал:— Конечно, это мог сделать только чужак — прохожий или бродяга без хлеба, без крова…— И без женщины, — договорил доктор с намеком на улыбку. — Остался без ужина и ночлега, вот и вознаградил себя как сумел. Один бог знает, сколько на свете людей, способных в известную минуту на преступление. Вам известно было об исчезновении девочки?Концом трости он поочередно перебрал застывшие пальцы покойницы, нажимая на них, как на клавиши рояля.— Да, известно. Мать явилась ко мне вчера, часов в девять вечера, — дочка, мол, не пришла к семи ужинать. Мы до полуночи искали по всем дорогам, звали ее, звали, но в рощу заглянуть не догадались. К тому же разумней было подождать до света: в темноте все равно ничего не увидишь.— Сигару? — предложил доктор.— Благодарю, не хочется. Мне от всего этого не по себе.Они стояли над хрупким ребяческим телом, таким бледным на фоне темного мха. Крупная муха с синеватым брюшком, ползшая по бедру, задержалась у кровяных пятен, двинулась дальше вверх, вприпрыжку взбежала по боку, взобралась на одну грудь, спустилась и обследовала другую: нельзя ли поживиться на трупе чем-нибудь съедобным? Мужчины провожали взглядом суетливую черную точку.Доктор заметил:— Удивительно это красиво — муха на коже! Не зря дамы в прошлом веке налепляли на лицо мушки. Кстати, почему это вышло из моды?Мэр, погруженный в раздумье, казалось, не слышал.Вдруг, уловив какой-то шум, он обернулся: между деревьями бежала женщина в чепце и синем переднике. Это была тетка Рок, мать покойницы. При виде Ренарде она окончательно обезумела и, хотя труп еще не попался ей на глаза, заголосила: “Малышка моя! Где моя малышка?” Внезапно она заметила его, приросла к месту, сцепила руки и, вскинув их над головой, издала пронзительный истошный вопль, вопль раненого животного.Потом она метнулась к телу, рухнула на колени и подняла, вернее сказать, сдернула с дочери закрывавший голову платок. Увидев черные, искаженные, страшные черты, она отпрянула, выпрямилась, опять грохнулась наземь и с диким, протяжным воем зарылась лицом в густой мох.Ее длинное тощее тело ходило ходуном под обтянувшим его платьем, и было видно, как мучительная судорога сводит ей костлявые щиколотки и тощие икры в грубых синих чулках. Скрюченными пальцами она рыла землю, словно пытаясь откопать себе нору и спрятаться в ней.Взволнованный врач прошептал: “Бедная старуха!” В животе у Ренарде булькнуло, он издал странный звук, как будто чихнул носом и ртом одновременно, потом вытащил из кармана платок, уткнулся в него, всхлипнул, разрыдался, шумно кашляя, сморкаясь и лепеча.— Будь он про.., про.., проклят, скотина!.. Да я бы.., я бы.., на гильотину его!Тем временем с понурым видом и пустыми руками вернулся Пренсип. Он выдавил:— Ничего я не нашел, господин мэр. Нигде ничего.Ренарде — он плохо сейчас соображал — переспросил осипшим от слез голосом:— Чего не нашел?— Девочкиных тряпок.— Ну, тогда.., тогда еще поищи и.., и обязательно найди, не то.., не то смотри у меня!Подавленный секретарь, искоса поглядывая на труп, опасливо удалился: он знал, что мэру лучше не перечить.Вдали, под деревьями, уже слышались голоса — нестройный гул приближающейся толпы: Медерик, обходя свой участок, разнес новость из дома в дом. Люди сперва растерялись, затем стали переговариваться через улицу, с порога, потом сошлись вместе, потолковали, посудачили, поспорили, а еще через несколько минут направились к месту происшествия— надо же поглядеть, в чем там дело.Они подходили кучками, чуточку настороженно, опасаясь, не окажется ли первое впечатление слишком сильным. При виде трупа передние остановились, не решаясь приблизиться и перешептываясь. Потом собрались с духом, сделали несколько шагов, задержались, снова двинулись и возбужденно обступили покойницу, ее мать, врача и Ренарде плотным шумным кольцом, которое все суживалось под напором запоздавших. Вскоре они вплотную окружили тело. Кое-кто даже нагнулся и потрогал его. Доктор отстранил любопытных. Но тут мэр внезапно стряхнул с себя оцепенение, схватил трость Лабарба и бросился на своих подопечных с криком: “А ну, марш отсюда, скоты! Марш!” В одно мгновение зеваки расступились, и цепь их вытянулась метров на двести.Тетка Рок поднялась, повернулась, села, закрыла лицо руками и опять заплакала.В толпе судили и рядили о случившемся; парни жадными взглядами обшаривали юное нагое тело. Ренарде заметил это, резким движением сбросил полотняный пиджак и прикрыл им девочку, целиком исчезнувшую под его широкими полами.Любопытные снова потянулись вперед, народу все прибывало, и под тенистой листвой высоких деревьев стоял немолчный гул голосов.Мэр, без пиджака, с тростью в руке, готов был ринуться в бой. Явно взбешенный назойливостью толпы, он повторял:— Первому, кто сунется, размозжу башку, как собаке!Крестьяне старались держаться подальше — Ренарде побаивались. Лабарб, не выпуская изо рта сигары, подсел к тетке Рок и заговорил с ней в надежде ее отвлечь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11