Уже выходя из комнаты, он вдруг схватил ее, заключил в объятия и, прильнув губами к ее лбу, казалось, впивал, вдыхал всю ее любовь к нему.
И быстро, не оглядываясь, вышел.
Оставшись одна, графиня упала в кресло и зарыдала. Она просидела бы так до позднего вечера, но за ней зашла Аннета. Чтобы дать себе время отереть красные глаза, графиня сказала:
— Мне надо черкнуть несколько слов, детка. Иди наверх, я сию секунду приду.
До самого вечера она вынуждена была заниматься серьезной проблемой приданого.
Герцогиня и ее племянник обедали у Гильруа по-семейному.
Только успели они сесть за стол, все еще обсуждая вчерашний спектакль, как вошел метрдотель с тремя огромными букетами в руках, — Господи, что это такое? — удивилась де Мортмен.
— Какие красивые! — воскликнула Аннета. — Кто бы это мог их прислать?
— Конечно, Оливье Бертен, — отвечала мать.
С тех пор, как он ушел, она все время думала о нем. Он показался ей таким мрачным, таким трагичным, она так ясно видела, в каком он безысходном горе, так мучительно отдавалась в ней эта боль, так сильно, так нежно, так безгранично любила она его, что сердце ее сжималось от зловещих предчувствий.
Во всех трех букетах, действительно, оказались визитные карточки художника На каждой из них он написал карандашом имена графини, герцогини и Аннеты.
Герцогиня де Мортмен спросила:
—Уж не болен ли ваш друг Бертен? По-моему, вчера он выглядел очень плохо.
— Да, он беспокоит меня, хотя ни на что не жалуется, — отвечала графиня де Гильруа — С ним происходит то же, что со всеми нами: он стареет, — вмешался ее муж, — и за последнее время он постарел особенно сильно. Впрочем, по-моему, холостяки сдают как-то сразу. Они разваливаются куда быстрее, чем наш брат. Он, в самом деле, очень изменился.
— О да! — вздохнула графиня. Фарандаль вдруг перестал шептаться с Анкетой и сказал:
— Сегодня утром в Фигаро напечатана очень неприятная для него статья Любые нападки на талант ее Друга, любой неприязненный намек выводили графиню из себя.
— Ах, — сказала она, — такой выдающийся человек, как Бертен, не станет обращать внимания на подобные выходки!
— Как? Неприятная для Оливье статья? — удивился граф. — А я и не прочитал! На какой странице?
— На первой, — отвечал маркиз, — в самом начале, под заглавием Современная живопись. Тут депутат перестал удивляться:
— Ну, все понятно! Потому-то я и не прочел ее: ведь это о живописи.
Присутствующие улыбнулись: они прекрасно знали, что, кроме политики и сельского хозяйства, граф де Гильруа почти ничем не интересуется.
Разговор перешел на другие темы, потом все отправились пить кофе в гостиную. Графиня ничего не слушала и еле отвечала на вопросы: ее преследовала беспокойная мысль о том, что делает теперь Оливье Где он? Где он обедал? Где мыкается в эту минуту со своей неисцелимой тоской? Теперь она горько раскаивалась в том, что отпустила его, не удержала; она так и видела, как он бродит по улицам, грустный, одинокий, бесприютный, гонимый своим горем.
До самого отъезда герцогини и ее племянника она почти не разговаривала, терзаемая смутным, суеверным страхом; затем легла в постель и так лежала в темноте с открытыми глазами, думая об Оливье!
Прошло много-много времени, как вдруг ей послышался звонок в передней. Она вздрогнула, села и прислушалась. В ночной тишине вторично продребезжал звонок.
Она соскочила с кровати и изо всех сил нажала кнопку электрического звонка, чтобы разбудить горничную. Потом со свечой в руке побежала в прихожую.
Она спросила через дверь:
— Кто там?
Незнакомый голос ответил:
— Письмо.
— От кого?
— От доктора.
— От какого доктора?
— Не знаю, тут про несчастный случай.
Не колеблясь больше, она отворила дверь и очутилась лицом к лицу с извозчиком в непромокаемом плаще. Он протянул ей бумажку. Она прочитала:
«Его сиятельству графу де Гильруа. — Весьма срочное».
Почерк был незнакомый.
— Войдите, мой друг, — сказала она, — присядьте и подождите меня.
Перед дверью комнаты мужа сердце ее забилось так сильно, что она даже не смогла окликнуть его. Она постучала в деревянную дверь металлическим подсвечником. Но граф спал и ничего не слышал.
Тогда, нервничая, теряя терпение, она заколотила в дверь ногой и услышала сонный голос:
— Кто там? Который час?
— Это я, — отвечала она. — Какой-то извозчик привез тебе срочное письмо, я принесла его Случилось несчастье.
Он проговорил из-за полога:
— Сейчас встану. Иду, иду.
И минуту спустя появился в халате. Одновременно с ним вбежали двое слуг, разбуженных звонками. Увидев, что в столовой сидит на стуле незнакомый человек, они растерялись и остолбенели.
Граф взял письмо и принялся вертеть его в руках.
— Что за притча? Ничего не понимаю! — бормотал он.
— Да читай же! — воскликнула она в лихорадочном возбуждении.
Он разорвал конверт, развернул письмо, вскрикнул от изумления и оторопело посмотрел на жену.
— Господи, что там такое? — спросила она.
От сильного волнения он почти не мог говорить.
— Большое несчастье!.. — наконец пролепетал он. — Большое несчастье!.. Бертен попал под экипаж!
— Погиб? — вскричала она.
— Нет, нет, прочти, — отвечал граф.
Она выхватила у него из рук письмо, которое он протянул ей, и прочитала:
«Милостивый государь! Только что случилось большое несчастье. Нашего друга, знаменитого художника г-на Оливье Бертена сшиб омнибус и переехал колесом. Мне еще неясно, насколько серьезны повреждения; исход катастрофы может быть двояким: и скорая смерть, и относительное благополучие. Г-н Бертен настоятельно просит Вас и умоляет ее сиятельство графиню немедленно приехать к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74