— Да, по-прежнему. Не желает тебя видеть, и стоит только заговорить о тебе, как она уходит.
Он промолчал. Неприязнь, которую внезапно почувствовала к нему эта девочка, огорчала и угнетала его.
У дверей их остановила Сюзанна:
— А, вот вы где! Ну, Милый друг, вы остаетесь в одиночестве. Я похищаю прекрасную Клотильду, — мне хочется показать ей мою комнату.
Обе женщины начали быстро пробираться в сутолоке, как умеют пробираться в толпе только женщины — скользя и извиваясь по-змеиному.
Почти в ту же секунду кто-то прошептал:
— Жорж!
Это была г-жа Вальтер.
— О, как вы бесчеловечны! — еще тише заговорила она. — Зачем вы меня так мучаете! Мне надо сказать вам несколько слов, и — я попросила Сюзетту увести вашу спутницу. Послушайте, я должна… я должна поговорить с вами сегодня вечером… или… или… вы не можете себе представить, на что я решусь. Идите в оранжерею. Налево будет дверь в сад. Идите прямо по аллее. В самом конце увидите беседку. Я приду туда через десять минут. Если вы не согласитесь, — клянусь, я устрою скандал, здесь, сию же минуту!
— Хорошо, измерив ее надменным взглядом, сказал он, — Через десять минут я буду в указанном месте.
И они расстались. Но он чуть было не опоздал из-за Жака Риваля. Тот взял его под руку и крайне оживленно начал выкладывать новости. По-видимому, он только что вышел из буфета. В конце концов Дю Руа сдал его на руки г-ну де Марель, с которым они столкнулись в дверях, и скрылся. Надо было еще незаметно прошмыгнуть мимо жены и Лароша. Это ему удалось без особых усилий — так они были увлечены разговором, и он очутился в саду.
На воздухе Дю Руа почувствовал себя, точно в ледяной ванне. «Черт, как бы не простудиться», — поду мал он и вместо шарфа повязал шею носовым платком. Затем медленно двинулся по аллее, — после яркого света он почти ничего не видел.
Справа и слева колыхались тонкие безлиственные ветки кустов. Свет из окон ложился на них серыми пятнами. Вдруг что-то белое мелькнуло на дорожке, и в ту же минуту он услышал дрожащий голос г-жи Вальтер, которая, в декольтированном платье, спешила ему навстречу.
— А, это ты? Ты что же, хочешь свести меня в могилу? — прошептала она.
— Только, пожалуйста, без трагедий, — спокойно проговорил он. — Иначе я сейчас же уйду.
Она обвила его шею руками и, почти касаясь губами его губ, сказала:
— Но что я тебе сделала? Ты поступаешь со мной, как подлец. Что я тебе сделала?
Он пытался оттолкнуть ее.
— В последний раз, когда мы с тобой виделись, ты намотала свои волосы на все мои пуговицы, и у меня чуть не произошло разрыва с женой.
Она сначала удивилась, потом отрицательно покачала головой.
— Нет» твоей жене это совершенно безразлично. Это уж кто-нибудь из твоих любовниц устроил тебе сцену.
— У меня нет любовниц.
— Молчи лучше! Почему же ты у меня совсем не бываешь? Почему не приходишь ко мне обедать, хотя бы раз в неделю? Все мои мысли связаны с тобой, ты вечно у меня перед глазами, к ужасу моему, твое имя каждую секунду готово сорваться у меня с языка, — вот до чего я люблю тебя. Нет, тебе этого не понять! У меня такое чувство, будто я в тисках, в каком-то мешке; я сама не знаю, что со мной. Неотвязная мысль о тебе спирает мне дыхание, терзает мне грудь, — вот тут, под сердцем, — ноги у меня подкашиваются, так что я не могу двигаться. Целыми днями я бессмысленно сижу на одном месте и думаю о тебе.
Он смотрел на нее с удивлением. Перед ним была уже не прежняя шаловливая толстая девчонка, но обезумевшая от горя, дошедшая до полного отчаяния, на все способная женщина.
Между тем у него в голове зарождались какие-то неопределенные планы.
— Дорогая моя, на свете вечной любви не бывает, — начал он. — Люди сходятся, а затем расстаются. Но если это затягивается, как у нас, тогда это становится тяжкой обузой. Я больше не могу. Говорю тебе откровенно. Однако, если благоразумие возьмет верх и ты будешь принимать меня и относиться ко мне, как к другу, то я стану бывать у тебя по-прежнему. Ну как, способна ты совладать с собой?
— Я способна на все, лишь бы видеть тебя, — положив свои голые руки ему на плечи, прошептала г-жа Вальтер.
— Значит, решено, — сказал он, — мы друзья, но и только.
— Да, решено, — прошептала она и подставила ему губы. — Еще один поцелуй… последний.
— Нет, — мягко возразил он. — Надо держать свое слово.
Она отвернулась, вытерла слезы и, достав из-за корсажа пакет, перевязанный розовой шелковой лентой, протянула его Дю Руа.
— Возьми. Это твоя доля выигрыша по марокканскому займу. Я так рада, что выиграла это для тебя! Бери же…
Он начал было отказываться:
— Нет, я не возьму этих денег!
Но она вспылила:
— О, теперь это было бы с твоей стороны слишком жестоко! Эти деньги твои, и ничьи больше. Если ты не возьмешь, я выброшу их в мусорный ящик. Но ты не откажешь мне в этом, Жорж. Правда?
Дю Руа взял эту пачку и сунул в карман.
— Пора идти, — заметил он, — ты схватишь воспаление легких.
— Тем лучше! — тихо сказала она. — Ах, если б я могла умереть!
Она припала к его руке, страстно, исступленно, с каким-то отчаянием поцеловала ее и побежала к дому.
Погруженный в раздумье, он медленно двинулся вслед за ней. В оранжерею он вошел, высоко подняв голову, и на губах у него играла улыбка.
Его жены и Лароша здесь уже не было. Толпа редела. Было ясно, что на бал останутся лишь немногие. Вдруг он увидел Сюзанну под руку с сестрой. Они подошли к нему и попросили танцевать с ними первую кадриль вместе с графом де Латур-Ивеленом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109