Христиана все смотрела на домик, и к горлу у нее подступили слезы,
она вдруг поняла, что есть в жизни опьяняющее счастье, о существовании
которого она никогда и не подозревала.
Теперь и она тоже думала о том, что в этом домике, приютившемся под
деревьями, хорошо было бы укрыться вдвоем и жить вот тут, на берегу чу-
десного, игрушечного озера, сверкающего, как драгоценность, настоящего
зеркала любви. Вокруг была бы такая тишина - ни звука чужих голосов, ни
малейшего шума жизни Только любимый человек возле нее. Они вместе часами
смотрели бы на голубое озеро, а он бы еще смотрел в ее глаза, говорил бы
ласковые, нежные слова, целуя ей кончики пальцев.
Они жили бы здесь, в лесной тиши, и этот кратер стал бы хранителем их
страсти, как хранит он в своей чаше глубокое прозрачное озеро, замкнув
его высокой ровной оградой своих берегов, пределом для взгляда были бы
эти берега, пределом мыслей - счастье любви, пределом желаний - тихие
бессчетные поцелуи.
Выпадает кому-нибудь в мире на долю такое счастье? Наверно Почему же
не быть ему на свете? И как же это она раньше даже и не думала, что мо-
гут быть такие радости?
Сестры Ориоль объявили, что обед готов Было уже шесть часов. Разбуди-
ли маркиза и Гонтрана, и все уселись по-турецки перед тарелками,
скользившими по траве. Сестры Ориоль по-прежнему исполняли обязанности
горничных, и мужчины преспокойно принимали их услуги. Ели медленно, бро-
сая в воду куриные кости и кожуру фруктов Принесли шампанское, и, когда
хлопнула пробка первой бутылки, все поморщились - таким здесь казался
неуместным этот звук.
День угасал; в воздухе посвежело; с вечерним сумраком на озеро, дре-
мавшее в глубине кратера, спустилась смутная печаль.
Солнце закатывалось, небо на западе запылало, и озеро стало огненной
чашей, потом солнце скрылось за горой, по небу протянулась темно-красная
полоса, багряная, как потухающий костер, и озеро стало кровавой чашей И
вдруг над гребнем горы показался почти полный диск луны, совсем еще
бледный на светлом небе. А потом по земле поползла тьма, луна же все
поднималась и засияла над кратером, такая же круглая, как он. Казалось,
она вот-вот упадет в него И когда луна встала над серединой озера, оно
превратилось в чашу расплавленного серебра, а его спокойная, недвижная
гладь вдруг подернулась рябью, то пробегавшей стремительной змейкой, то
медленно расплывавшейся кругами Как будто горные духи реяли над озером,
задевая воду своими невидимыми покрывалами.
Это выплыли из глубины озера большие рыбы - столетние карпы, прожор-
ливые щуки - и принялись играть при лунном свете.
Сестры Ориоль уложили в корзинку всю посуду и бутылки, кучер унес ее
Пора было отправляться домой.
Пошли по лесной дорожке, где сквозь листву дождем падали на траву
пятнышки лунного света; Христиана шла предпоследней, впереди Поля, и
вдруг услышала почти у самого своего уха прерывистый тихий голос:
- Люблю вас!.. Люблю! Люблю!..
Сердце у нее так заколотилось, что она чуть не упала. Ноги подкашива-
лись, но она все-таки шла, совсем обезумев; ей хотелось обернуться, про-
тянуть к нему руки, броситься в его объятия, принять его поцелуй. А он
схватил край косынки, прикрывавшей ее плечи, и целовал его с каким-то
неистовством. Она шла, почти теряя сознание, земля ускользала у нее
из-под ног.
Внезапно темный свод ветвей кончился, все вокруг было залито светом,
и Христиана сразу овладела собой. Но прежде чем сесть в коляску, прежде
чем скрылось из виду озеро, она обернулась и, прижав к губам обе руки,
послала ему воздушный поцелуй; и тот, кто шел вслед за нею, все понял.
Всю дорогу Христиана сидела не шевелясь, не в силах ни двигаться, ни
говорить, ошеломленная, разбитая, словно она упала и ушиблась. Как
только подъехали к отелю, она быстро поднялась по лестнице и заперлась в
своей комнате. Она заперла дверь и на задвижку и на ключ - таким неот-
вязным было это ощущение преследующего ее, стремящегося к ней страстного
мужского желания. Вся замирая, стояла она посреди полутемной пустой ком-
наты. На столе горела свеча, и по стенам протянулись дрожащие тени мебе-
ли и занавесок. Христиана бросилась в кресло. Мысли ее путались, ус-
кользали, разбегались, она не могла связать их. А в груди накипали слезы
- так ей почему-то стало горько, тоскливо, такой одинокой, заброшенной
чувствовала она себя в этой пустой комнате, и так страшно было, что в
жизни она заблудилась, точно в лесу.
Куда же она идет? Что теперь делать?
Ей было трудно дышать. Она встала, отворила окно, толкнула ставни и
оперлась на подоконник. Потянуло прохладой. Одинокая луна, затерявшаяся
в высоком и тоже пустом небе, далекая и печальная, поднималась теперь к
самому зениту синеватого небесного свода и лила на листву и на горы хо-
лодный, жесткий свет.
Весь край спал. В глубокой тишине долины порой разносились только
слабые звуки скрипки: Сен-Ландри всегда до позднего часа разучивал свои
арии; Христиана почти не слышала их. Дрожащая, скорбная жалоба трепещу-
щих струн то смолкала, то вновь звучала в воздухе.
И эта луна, затерявшаяся в пустынном небе, и эта еле слышная песня
скрипки, терявшаяся в безмолвии ночи, пронизывали душу такой болью оди-
ночества, что Христиана разрыдалась. Она вся содрогалась от рыданий, ее
бил озноб, мучительно щемило сердце, как это бывает, когда к человеку
подкрадывается опасная болезнь, и она вдруг поняла, что она совсем оди-
нока в жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87