ему вспомнилось все лесная
прохлада, поляна, залитая мягким лунным светом, серебряный круг озера и
большие рыбы, тревожившие рябью его поверхность; вспомнилось возвраще-
ние: он видел, как она идет впереди него то в голубоватом сиянии, то в
темноте, и капельки лунного света дождем падают сквозь листву на ее во-
лосы, плечи, руки. Какие это были прекрасные минуты, самые прекрасные в
его жизни.
Он обернулся посмотреть, не идет ли она, но не увидел ее На горизонте
поднималась луна; та самая луна, которая поднималась в небе в час перво-
го признания, светила теперь - в час первой разлуки.
Озноб пробежал у него по всему телу. Близилась осень - предвестница
зимы. До сих пор он не замечал ее первых ледяных прикосновений, а теперь
холод пронизал его насквозь, как мрачная угроза.
Пыльная белая дорога извивалась перед ним, словно река На повороте
вдруг выросла человеческая фигура. Он сразу узнал ее, но не двигался,
ждал, весь трепеща от блаженного сознания, что она приближается, идет к
нему, идет ради него.
Она шла мелкими шажками, не смея его окликнуть и беспокоясь оттого,
что все еще не видит его, - он стоял под деревом, шла, взволнованная
глубокой тишиной, светлой пустыней земли и неба, и перед нею двигалась
ее тень" непомерно большая тень, которая вытянулась далеко впереди, как
будто торопилась скорее принести ему какую-то частицу ее существа.
Христиана остановилась, и тень ее неподвижно легла на дороге.
Поль быстро сделал несколько шагов до того места, где на дороге выри-
совывалась тень головы. И, словно боясь потерять хоть что-нибудь, исхо-
дящее от нее, он стал на колени и, нагнувшись, прильнул губами к краю
темного силуэта. Как собака, томясь жаждой, подползает на животе к бере-
гу ручья и пьет из него воду, так жадно целовал он в пыли очертания лю-
бимой тени. Он передвигался на коленях и на руках и все целовал, целовал
контуры тени, как будто впивал в себя смутный дорогой ему образ, прос-
тертый на земле.
Удивленная, немного испуганная, она ждала, не решаясь заговорить с
ним, и только когда он подполз к ее ногам и, обхватив ее обеими руками,
поднял к ней голову, она спросила:
- Что с тобой сегодня?
Он ответил:
- Лиана, я теряю тебя!
Она перебирала пальцами густые волосы своего друга и, запрокинув ему
голову, поцеловала его в глаза.
- Почему теряешь? - спросила она, доверчиво улыбаясь ему.
- Завтра мы расстанемся.
- Расстанемся? Ненадолго, милый, совсем ненадолго.
- Кто знает! Не вернутся дни, прожитые здесь.
- Будут другие дни, такие же прекрасные.
Она подняла его, увлекла под дерево, где он когда-то ждал ее, усадила
рядом с собой, чуть пониже, чтобы гладить и перебирать его волосы, и
стала говорить серьезно и спокойно, как женщина рассудительная, твердая
и пламенно любящая, которая все уже предусмотрела, чутьем угадала, что
надо делать, и решилась на все:
- Слушай меня, милый. В Париже я чувствую себя совершенно свободно
Вильям не обращает на меня никакого внимания. Ему важны только его дела,
а меня он и не замечает. Ты не женат, значит, я могу приходить к тебе. Я
буду приходить каждый день, каждый день, в разное время: то утром, то
днем, то вечером, - ведь прислуга начнет сплетничать, если я буду ухо-
дить из дому в одни и те же часы Мы можем встречаться так же часто, как
здесь, и даже чаще, - не надо будет бояться любопытных.
Но он повторял, крепко обнимая ее за талию и положив голову ей на ко-
лени:
- Лиана! Лиана! Я потеряю тебя! Я чувствую, что потеряю тебя!
Она немножко рассердилась на него за эту неразумную, детскую печаль,
не вязавшуюся с его мощным телом; рядом с ним она, такая хрупкая, была
полна уверенности в себе, уверенности, что никто и ничто не может их
разлучить.
Он зашептал:
- Лиана, согласись, бежим вместе, уедем далекодалеко, в прекрасную
страну, полную цветов, и будем там любить друг друга. Скажи только сло-
во, и мы сегодня же вечером уедем. Скажи, ты согласна?
Но она досадливо пожала плечами, недовольная, что он не слушает ее.
Разве можно в такую минуту предаваться мечтаниям и ребяческим нежностям?
Сейчас надо проявить волю и благоразумие, придумать средство, чтобы мож-
но было всегда любить друг друга и не вызывать подозрений.
Она сказала:
- Послушай меня, милый. Нам надо все обдумать и договориться, чтобы
не допустить какой-нибудь неосторожности или ошибки. Во-первых, скажи:
ты уверен в своих слугах? Больше всего надо бояться доноса, анонимного
письма моему мужу. Сам он ни за что не догадается. Я хорошо знаю
Вильяма...
Но это имя, которое она произнесла уже два раза, вдруг болезненно за-
дело Поля. Он сказал с раздражением:
- Ах, не говори о нем сегодня?
Она удивилась:
- Почему? Ведь надо же... О, уверяю тебя, он совсем не дорожит мною.
Она угадала его мысли. Смутная, еще безотчетная ревность проснулась в
нем. И вдруг, став на колени, он сказал, сжимая ее руки:
- Слушай, Лиана...
И умолк, не решаясь высказать свое беспокойство, возникшее вдруг пос-
тыдное подозрение, не находя слов, как выразить его.
- Слушай, Лиана... Как у тебя с ним?
Она не поняла:
- Что "как"? Очень хорошо...
- Да, да... Я знаю. Но послушай... пойми меня хорошенько... Ведь он
твой муж... словом... Ах, если б ты знала, сколько я думал об этом пос-
ледние дни! Как это меня мучает!.. Как это терзает меня! Ты поняла? Да?
Она на миг задумалась и вдруг, поняв его вопрос, вскрикнула с искрен-
ним негодованием:
- Ах, как ты можешь?.. Милый, как ты мог подумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87