Она была готова задолго до назначенного часа и торопила всех, боясь
пропустить любопытное зрелище.
За деревней, в конце долины, поднимался высокий холм, скорее, даже
небольшая гора, под знойным солнцем взобрались на него по узкой тропин-
ке, змеившейся меж виноградниками, и, как только очутились на вершине,
Христиана вскрикнула от восторга - такой широкий кругозор внезапно отк-
рылся перед ней. Во все стороны раскинулась равнина, беспредельная,
бескрайняя, словно океан Она простиралась ровная, гладкая, вся затянутая
голубой, мягкой туманной дымкой, и где то далеко-далеко, километров за
пятьдесят - шестьдесят, чуть виднелись горы Сквозь тонкую, прозрачную
пелену, реявшую над этими просторами, глаз различал города, села, леса,
большие желтые прямоугольники созревшей пшеницы, зеленые прямоугольники
лугов, фабрики с высокими красными трубами и черные островерхие коло-
кольни, выстроенные из лавы угасших вулканов.
- Обернись, - сказал ей брат.
Она обернулась и увидела горный кряж, усеянный вулканическими буграми
Но ближе пролегала Анвальская лощина - широкая волна зелени, где смутно
чернели узкие входы глубоких ущелий Буйная лесная поросль карабкалась по
уступам крутого склона до первого гребня, заслонявшего верхние отроги Но
холм стоял как раз на границе равнинной и горной местности, и с него
видно было, как горы цепью тянутся влево, к Клермон-Феррану, и как, уда-
ляясь, вырисовываются в небе их странные усеченные вершины, похожие на
чудовищные волдыри, это были вулканы, потухшие, мертвые вулканы. И в са-
мом конце их гряды, между двумя горами, виднелась третья, еще дальше и
выше их, округлая, величественная, увенчанная причудливыми зубцами ка-
ких-то руин.
Это был Пюи-де-Дом, король овернских гор, грузный и мощный великан,
еще сохранивший на своей вершине развалины римского храма, словно венец,
возложенный на его главу величайшим из народов.
Христиана воскликнула:
- О, как хорошо! Как мне тут будет хорошо!
И в самом деле ей уже было хорошо, тело и душу ее охватило то блажен-
ное чувство, когда дышишь так вольно, когда движешься так легко и сво-
бодно, когда всего тебя пронизывает радость жизни оттого, что ты вдруг
очутился в милом, как будто созданном для тебя краю и он ласкает, очаро-
вывает, пленяет твой взгляд.
Кто-то крикнул:
- Госпожа Андермат! Госпожа Андермат!
Христиана увидела вдали доктора Онора, приметного по высокому цилинд-
ру. Он подбежал и повел все семейство на другой склон, поросший травой,
к опушке молодой рощицы, где уже собралось человек тридцать крестьян и
приезжих господ.
Оттуда крутой откос спускался к риомской дороге, обсаженной тенистыми
ивами, укрывавшими узкую речку; на берегу этой речки, посреди виноград-
ника, возвышался остроконечный утес, а перед ним стояли на коленях, точ-
но молились ему, двое мужчин. Это и был чертов камень дядюшки Ориоля.
Ориоли, отец и сын, укрепляли фитиль. На дороге сгрудилась толпа лю-
бопытных, впереди выстроилась низенькая беспокойная шеренга мальчишек.
Доктор Онора выбрал для Христианы удобное место, она села, и сердце у
нее так билось, как будто через минуту вместе с утесом должны были взле-
теть на воздух и все люди, теснившиеся внизу... Маркиз, Андермат и Поль
Бретиньи легли на траву возле нее, а Гонтран смотрел стоя. Он заметил
насмешливо:
- Доктор, очевидно, вы меньше заняты, чем ваши почтенные коллеги; они
не решились потерять хотя бы часок даже ради такого праздника.
Онора благодушно ответил:
- Я занят не меньше, только вот больные меня занимают меньше, чем
их... По-моему, лучше развлекать пациентов, а не пичкать их лекарствами.
Он сказал это с лукавым видом, который очень нравился Гонтрану.
На холм карабкались и другие зрители, их соседи по табльдоту: две
вдовы Пай - мать и дочь, г-н Монекю с дочерью и г-н Обри-Пастер, ни-
зенький толстяк, который пыхтел, как надтреснутый паровой котел; в прош-
лом он был горным инженером и нажил себе состояние в России.
Маркиз уже успел подружиться с ним. Обри-Пастер с величайшим трудом
уселся на землю, старательно проделав столько обдуманных подготови-
тельных движений, что Христиане стало смешно. Гонтран отошел поглядеть
на других любопытных, взобравшихся на холм.
Поль Бретиньи показывал и называл Христиане видневшиеся вдали города
и села. Ближе всех был Риом, выделявшийся на равнине красной полосой че-
репичных крыш, за ним - Эннеза, Маренг, Лезу и множество еле заметных
деревень, черными пятнышками испещривших зеленую гладь. А далеко, очень
далеко, у подножия Форезских гор, Бретиньи видел Тьер и все старался,
чтобы и Христиана его разглядела.
Бретиньи говорил, оживившись:
- Да вот он, вот он! Смотрите вон туда, прямо по направлению моей ру-
ки. Я-то его хорошо вижу.
Христиана ничего не видела, но не удивлялась, что он видит, - его
круглые глаза смотрели пристальным, неподвижным взглядом хищной птицы,
и, казалось, он все различал вдали, как в морской бинокль.
Он сказал:
- А посреди равнины перед нами течет Алье, но ее не увидишь, уж очень
это далеко - километров тридцать.
Христиана и не пыталась разглядеть то, что он показывал: взгляд ее и
все мысли притягивал к себе утес. Она думала о том, что вот сейчас этот
утес исчезнет, разлетится прахом и больше его не будет на свете, и в ней
шевелилось смутное чувство жалости, как маленькой девочке жалко бывает
сломанную игрушку. Утес стоял тут так долго, был такой красивый, так был
у места в этой долине!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87