"Отлично! Право, отлично. Вот как надо
кончать: без шуму, без скандалов, без драм".
Он предложил:
- Если хочешь, дружище, мы пойдем к ней вместе после завтрака, когда
она встанет, и ты ей сообщишь о своем решении.
Они посмотрели друг другу в глаза пристальным, непроницаемым взглядом
и тотчас отвернулись.
Поль ответил равнодушным тоном:
- Хорошо, с удовольствием. Мы еще поговорим об этом.
Вошел коридорный доложить, что доктор Блек уже поднимается к принцес-
се, и г-н де Равенель поспешно вышел из комнаты, чтобы перехватить его
на дороге.
Он сообщил доктору о состоянии своей дочери, разъяснив затрудни-
тельное положение зятя, сказал о желании Христианы, и Блек без всяких
отговорок пошел к ней.
Как только большеголовый карлик переступил порог спальни, Христиана
сказала:
- Папа, оставь нас.
Маркиз удалился. Тогда Христиана перечислила все, чего она боялась,
рассказала о своих страшных снах, мучительных мыслях. Она говорила ти-
хим, кротким голосом, как на исповеди, а доктор слушал ее, точно духов-
ник; иногда он окидывал ее пристальным взглядом своих круглых рачьих
глаз, легкими кивками показывая, что слушает внимательно, бормотал:
"Так, так", - будто хотел сказать: "Да знаю я все это, знаю прекрасно и
без труда вылечу вас, если захочу".
Когда она кончила, он, в свою очередь, чрезвычайно подробно стал
расспрашивать об ее образе жизни, о привычках, о режиме, который ей
предписан, о лекарствах. Выслушивая ответы, он, казалось, то одобрял,
помахивая рукой, то протяжно восклицал: "О-о!" - с какой-то сдержанной
укоризной. Когда она решилась наконец сказать, как ей страшно, что у ре-
бенка, возможно, неправильное положение, он поднялся и с целомудрием ду-
ховного пастыря, деликатно, осторожно исследовал ее сквозь простыню и
решительным тоном сказал:
- Нет, все нормально.
Ей хотелось расцеловать его. Ах, какой он славный человек, этот док-
тор!
Он взял со стола листок бумаги, принялся писать рецепт, подробные
указания и писал долго-долго. Потом он опять сел у постели и завел со
своей пациенткой разговор, но говорил уже совсем другим тоном, словно
желая показать, что свою священную врачебную миссию он уже выполнил.
Голос у этого коренастого карлика был густой и басистый, и в каждой,
даже в самой обычной, фразе сквозило желание что-нибудь выведать. Гово-
рил он обо всем. По-видимому, его очень интересовала женитьба Гонтрана.
Потолковав об этом, он вдруг заметил с гадкой улыбкой злого уродца:
- в О женитьбе господина Бретиньи я, конечно, считаю пока еще неудоб-
ным беседовать с вами, хотя это уже ни для кого не тайна: - дядюшка Ори-
оль рассказывает об этом всякому встречному и поперечному.
Христиана вдруг вся похолодела, холод леденящей струей побежал от
кончиков пальцев по рукам, к плечу, по груди, по животу, по икрам ног.
Она еще не понимала всего смысла этих слов, но ужас охватил ее, что Блек
не договорит, а значит, она ничего не узнает, и она нашла в себе силы
схитрить:
- Ах, вот как! Дядюшка Ориоль рассказывает об этом всякому встречному
и поперечному?
- Да, да. Он и мне рассказывал. Мы только что с ним расстались. Ка-
жется, господин Бретиньи очень богат и любит эту юную Шарлотту уже дав-
но. Впрочем, обе свадьбы устроила супруга доктора Онора. Она любезно
предоставляла влюбленным парочкам и свою помощь, и свой дом для свида-
ний.
Глаза у Христианы закатились, она потеряла сознание.
Доктор стал звать на помощь, прибежала горничная, за нею маркиз, Ан-
дермат и Гонтран, и все бросились доставать уксус, эфир, лед и всякие
другие ненужные тут средства.
Вдруг Христиана дернулась, открыла глаза и, вытягивая над головой ру-
ки, извиваясь всем телом, закричала диким голосом. Она пыталась гово-
рить, но бросала только бессвязные слова:
- Ох, больно!.. Боже мой, как больно!.. Поясница... Все разрывает...
Ох! Боже мой!
И она опять принялась кричать. Вскоре стало ясно, что начались роды.
Андермат помчался к доктору Латону и застал его за завтраком.
- Скорей... идите скорей... С женой плохо! Скорей!
По дороге он придумал уловку, сказал Латону, что, когда начались пер-
вые схватки, в гостинице находился доктор Блек и пришлось его позвать.
Доктор Блек поддержал перед коллегой эту выдумку:
- Я уже вошел в комнату принцессы, как вдруг меня вызвали к госпоже
Андермат, сказали, что ей дурно. Я прибежал и, слава богу, подоспел вов-
ремя.
У Вильяма колотилось сердце, он себя не помнил от волнения и, вдруг
усомнившись в обоих докторах, побежал с непокрытой головой к Ма-Русселю
и стал умолять его прийти. Профессор тотчас же согласился, машинальным
жестом врача, отправляющегося по визитам, застегнул сюртук и двинулся в
путь твердым, быстрым шагом, широким, уверенным шагом знаменитости, одно
появление которого может спасти человеческую жизнь.
Лишь только он вошел, оба доктора, почтительно поздоровавшись, приня-
лись докладывать ему, спрашивать советов.
- Вот как это началось, дорогой профессор. Обратите внимание, дорогой
профессор... Не считаете ли вы нужным, дорогой профессор... Не следует
ли нам, дорогой профессор?.. - И так далее.
Андермат совсем потерял голову от душераздирающих воплей жены, и, за-
сыпая Ма-Русселя вопросами, тоже повторял ежеминутно: "Дорогой профес-
сор".
Христиана лежала почти голая перед всеми этими мужчинами и ничего не
видела, ничего не замечала, ничего не понимала: ее терзали такие мучи-
тельные боли, что в голове не было ни единой мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87